Потом отпила пива из бутылки, которую буквально навязал ей Брикс десять минут назад, и повернулась ко всем спиной.
На стене по-прежнему висели фотографии мертвецов. Анна Драгсхольм и Лисбет Томсен, Мюг Поульсен, Давид Грюнер и Гуннар Торпе.
Не было здесь только Саида Биляля, его разорвало на куски в подземном убежище за Хиллерёдом. Не было на стене и портретов афганской семьи, расстрелянной в собственном доме два года назад. Эту сомнительную привилегию они уже никогда не получат. А вскоре исчезнут отсюда и все остальные снимки.
Дело закрыто.
К ней подошел Мадсен.
— Нужно передать документы в архив. Брикс сказал, что это должно быть сделано до полуночи.
— Конечно, — согласилась она. — Забирайте.
Он кивком подозвал стоящего рядом оперативника и взялся за одну из коробок.
— А кто-нибудь дозвонился до Фредерика Хольста, как я просила?
Мадсен виновато взглянул на нее. Симпатичный, скромный, порядочный человек без особых амбиций, подумала она. Один из тех, кто всегда делает то, о чем его просят.
— Мы дали ему ваш телефон и просили перезвонить. А потом замотались и не проверили. Простите. Хотите, я сейчас…
— Не надо.
Вторую ее просьбу тоже выполнили. Документ на двух листах из архива разведки был таким старым, что она едва узнала печать Управления полиции, которая с тех пор сильно изменилась. Пока Мадсен с помощником ходили взад и вперед с коробками, Лунд прочитала бумаги.
Когда они пришли за последней коробкой, она окликнула Мадсена:
— Вы ведь были в воинской части во время обыска несколько дней назад?
— Да, был, — засмеялся он. — Ну и местечко, я вам доложу. Как же они нас не любят!
— Почему вы в тот раз не осмотрели шкафчик Согарда?
— Мы осмотрели, только там ничего не было. Наверное, Биляль все это потом подложил, от безысходности.
Документы из архивов разведки были датированы тысяча девятьсот сорок пятым годом. Она с трудом представляла себе, каким был Копенгаген в ту пору. И какие усилия понадобились для того, чтобы полицейское управление, превращенное во время оккупации в придаток нацистской машины, снова стало свободным датским учреждением.
— Значит, мы там все обыскали?