— На самом деле я рад, что он присутствует в списке.

Наоми в ужасе посмотрела на доктора:

— Рады? Почему?

— Это очень редкое врожденное заболевание. Его еще называют болезнью Альберс–Шенберга. Раньше было много споров о том, является ли оно наследственным или нет. Теперь с помощью генетики мы видим, что является. Кто-нибудь в вашей семье болел этим, вы не знаете?

Наоми покачала головой:

— Знаю про диабет. Это в нашей семье есть. У моего деда был диабет.

Детторе нажал еще пару клавиш и вывел на экран следующую страницу. Потом следующую. Список был ошеломляющий. Когда они прочитали последнюю страницу, Наоми спросила:

— В моей семье есть такая болезнь, как рак яичников — моя тетя умерла от него, когда ей было тридцать. Но здесь я ее не видела.

Детторе вернулся на три страницы назад и показал на пункт в списке.

Наоми грустно кивнула — оказывается, она просто проглядела.

— Значит, у меня тоже есть этот ген?

— У вас есть все, что вы здесь видите.

— Как вышло, что я вообще жива?

— Генетика — это лотерея, — пояснил Детторе. — Например, болезнь Дрейенса–Шлеммера, от которой умер ваш сын. Она может быть заложена в человеке, и он проживет с этим геном всю жизнь, даже не подозревая об этом, как вы и доктор Клаэссон. Только если вы родите ребенка и ребенок унаследует этот ген от обоих родителей, болезнь проявит себя. Другие группы генов, которые у вас есть, могут проявиться под воздействием самых различных факторов, о многих из которых мы даже не подозреваем. Возраст, курение, стресс, шок, случайность — все это может послужить триггерами для тех или иных генов. Вполне возможно, что вы, будучи носительницей всего этого, не испытаете никаких последствий.

— Но передам их своему ребенку?

— В принципе да. Что-то передадите. Примерно половину. Другую половину ребенок унаследует от вашего мужа. Сейчас мы посмотрим на его список.

Наоми попыталась сосредоточиться на секунду. Шизофрения. Болезнь сердца. Мускульная дистрофия. Рак груди. Рак яичников.

— Доктор Детторе, вы определили все болезни, гены которых во мне заложены, но можете ли вы что-нибудь с этим сделать? То есть я знаю, что вы можете сделать так, чтобы они не перешли к моему ребенку, но нельзя ли мне как-то избавиться от них? Удалить их из моего генома?

Он покачал головой:

— Пока еще нет. Мы работаем над этим — это одна из основных задач науки. Возможно, с некоторыми удастся справиться уже через несколько лет, но с другими придется сражаться не одно десятилетие. Боюсь, вам нужно сказать спасибо своим родителям. Одна из самых лучших вещей, что вы можете сделать для своего ребенка, — это освободить его от подобных генов.