Доктор Лейн задумчиво кивнула:

— Возможно, хотя, по-моему, вам с матерью куда полезнее завязать собственные отношения.

Бобби криво усмехнулся:

— Конечно, я легко могу ей написать. — Потом его улыбка увяла, и он снова пожал плечами: — Такова жизнь. Я пытаюсь поступать так, как вы говорите, — сосредоточиться на подвластных мне вещах и смириться с теми, которые я не в силах контролировать. Например, я не могу контролировать свою мать и Джорджа.

— Очень мудро с вашей стороны, Бобби.

— Черт возьми, за эти дни я стал настоящим мудрецом.

Она улыбнулась:

— Значит, вы сумели продвинуться. Как работа?

— Начну со следующей недели.

— Рады?

— Скорее, нервничаю.

— Как и следовало ожидать.

Бобби задумался.

— Я оправдан по делу Джимми Гэньона и Копли, теперь все в порядке. Но я ушел из отряда специального назначения. Моя связь с Кэтрин, тот способ, каким я начал свое расследование… Я сжег все мосты. Служить в отряде специального назначения — значит быть командным игроком. А теперь слишком многие сомневаются в том, что я способен работать в команде.

— А вы сами как думаете?

— Я скучаю по ребятам, — ответил он, — по своей работе. У меня неплохо получалось. И если мне снова придется доказывать свою компетентность — я ее докажу. Я не боюсь бросать вызов.

— Мне и вправду интересно, Бобби. Вы действительно считаете себя командным игроком?

— Конечно. Но работа в команде — это не оправдание для глупости. Если все твои друзья бросаются в пропасть, должен ли ты за ними последовать или во имя их спасения встать и сказать: «Эй, парни, прекратите!»? При всем моем уважении к Д.Д. и прочим, они не догадались, что именно происходит в семье Гэньонов. А я понял. И пошел своим путем. И я этому рад. Честное слово, именно так и должен поступать полицейский.

— Что ж, Бобби, путь был долог.

— Я старался.