— Сколько ты хочешь?

— Три талера.

— Три талера?! — ахнул Петр. — Хватит и одного. Ты мне удовольствия и на талер не доставила.

— Питер…

— На держи, — сунул он в руки служанке монету. — Да помни русского государя.

Хлопнув на прощание дверью, царь Петр вышел во двор, где его поджидал вице-адмирал с маркизом. Заметив, что царь одет как амстердамский крестьянин, вельможи невольно переглянулись: «Уж не ошиблись ли?» Но, приметив, с каким усердием слуги принялись отбивать поклоны, довольно заулыбались — перед ними и вправду был русский царь.

Напоследок Петр Алексеевич обернулся, заметив в окне Катрин, разинувшую рот от удивления. Энергично помахал ей на прощание рукой.

Едва ли не весь путь от Амстердама до Англии Петр Алексеевич простоял на палубе. В каюту он спускался ненадолго, чтобы отогреться от стылого ветра и забить табаком свою коротенькую трубку.

Все это время он находился под впечатлением от военных маневров, которые накануне в его честь произвел вице-адмирал Митчелл. Корабли по невидимому сигналу сходились для предполагаемой атаки и так же быстро расходились. Палили пушки, пахло порохом, и Петр не переставал повторять:

— Вот она где баталия! — И, повернувшись к Митчеллу, который не отставал от государя ни на шаг, заверял: — Хочешь верь, а хочешь не верь, адмирал, но у себя в России я такое же сделаю. Вот увидишь, адмирал, и пяти лет не пройдет, как на море выйду.

Сбросив с себя одежду амстердамского крестьянина, Петр Алексеевич переоделся в костюм голландского матроса и, не опасаясь свернуть себе шею, залезал на мачты, откуда приглашал обескураженного адмирала следовать за ним. Митчелл, хлопая широкими ладонями по выпирающему животу, ссылался на свою необъятную дородность. Но непременно всякий раз благодарил за приглашение.

До Англии добрались скоро. Петр Алексеевич соскучиться не успел.

Царь поселился в городе Детфорде на берегу Темзы, близ королевских доков. Это было весьма удобное место для изучения британского искусства кораблестроения. Сэр Джон Эвелин Сэйес-Корт, в доме которого предложили остановиться русскому государю, долго не мог поверить, что долговязый нескладный юноша и есть тот самый царь Питер, о котором злословила вся Европа. Но когда Петр в сердцах огрел дубиной одного из слуг за нерадивость, сэр широко раскинул для приветствия руки и, улыбнувшись беззубым ртом, радостно воскликнул:

— Узнаю царя! Именно так в наше время на флоте поступали с недобросовестными моряками.

Уже на следующий день английский король преподнес русскому царю подарок — прибывший от Вильгельма курьер сообщил о том, что в честь его прибытия на Британские острова был заложен стопушечный корабль «Ройял суверен». Услышав новость, Петр Алексеевич пожал плечами:

— Что мне делать с этой честью? Шапку-то не сошьешь!

Первые несколько дней, уклонившись от визита, Петр Алексеевич разгуливал по городу и находил, что он неплох. Беззастенчиво заглядывался на женщин, вспоминая о том, что на противоположном берегу пролива он оставил служанку по имени Катрин. Эх, хороша девица, а перси такие, что не надержишься! При воспоминании о барышне ладони Петра невольно начинали потеть. В пальцах появлялся зуд.

В кармане у государя лежала эпистола от Евдокии Федоровны. Дважды он пробовал ее разбирать, но, не осилив до середины, небрежно комкал бумагу, оставляя чтение на потом.

Что она такого может отписать?

Государь, сопровождаемый денщиками, заявлялся домой поздно вечером. Еще некоторое время в комнатах звучал разговор, раздавался громкий смех, слышался звон расставляемой посуды, а потом как-то неожиданно устанавливалась тишина. Царь, разложив медвежьи шкуры на полу, отправлялся почивать.