— Неужто все присоединятся?

— Только твоего слова и ждут! — горячо убеждал полковник. — Ты только решись! Ежели согласишься, мы за тебя голову положим, не раздумывая. А потом, сейчас самое время на Москву идти, Петра-то нет! А может, он того… Сгинул на чужбине!

Софья Алексеевна вздохнула. Даже через бесформенную рясу было видно, что грудь царевны взволнованно поднялась.

— Не сгинул еще… Весточку не так давно от него получила. Ну да ладно, не станем говорить о худом. Хорошо… Пусть будет по-вашему, стану я государыней. А Петр… Ежели ему в заморских странах приглянулось, так пускай там и остается! А ежели надумает в Россию вернуться, так гнить ему в темнице до скончания века!

— Вот это по-нашему, государыня! — радостно воскликнул стрелец. — Обрадовала так обрадовала! Теперь я знаю, что стрельцам молвить. А может, ты еще и письмо нам отпишешь, чтобы дух наш укрепить?

— Будет тебе письмо, — согласилась Софья. — А ежели станут говорить о том, что царь Петр на чужбине помер, так ты не перечь, пусть так и думают. Это нам с руки. А теперь ступай, помолиться мне нужно. Как-никак, монахиня я…

— Молись, государыня, — попятился стрелец к выходу, — доброе дело всегда с молитвы начинается.

Мятежные полки собрались на высоком берегу Западной Двины. Разбили шатры на широком поле и стали думать, как поступать далее, благо, что к этому располагала бочка с брагой, подаренная в соседнем селе.

Снявшись со своих мест без государева приказа, стрельцы тем самым нарушили присягу, но оставалась еще одна ниточка, связывавшая служивых людей с недавним прошлым. Ее нелегко было порвать.

В шатре полковника Тучи народу набилось немало: почитай, подошли все сотники с пятидесятниками, во главе стола сидел сам стрелецкий голова, а по обе стороны от него два стрельца в возрасте — чинов больших не имели, но зато почти двадцать лет были на государевой службе. А потому на равных спорили со старшинами, поминая былые баталии.

А вспомнить они могли немало.

— Вот поглядите! — сотрясал бумагой полковник Туча. — От самой государыни Софьи Алексеевны грамота! Защиты она просит у нас от своего братца-супостата.

— А ты прочитай, — сказал дородный казак, сидящий рядом. Вроде бы и негромко сказал, но был услышан.

Примолкли разом стрельцы. Стали ждать.

— А вот послушайте… «Грамота стрельцам от царевны Софьи Алексеевны…»

Оторвавшись от письма, полковник всмотрелся в лица примолкнувших стрельцов. Равнодушных не отыскалось: кто посмурнел, кто разинул от удивления рот, а кто усмехнулся в бороду. Но то от лукавого!

— «…Только на вас и есть надежда. Брат мой, Петр Алексеевич, позабыл старину, как мы при дедах наших поживали. Понагнал в русскую землю иноземцев, а они глумятся над нашим людом, обычаев не соблюдают и живут как им вздумается…»

— Верно сказано, — шумно согласились стрельцы, нарушив заповедное молчание. — Так оно и есть.

— Далее читай.

— «…Подати увеличены, так что черни и не продохнуть. Стрельцов, опору державную, неволят безвинно, жалованье не платят…»