– Наконец-то…

– А до этого ты че тут делал?

– Я серьезно. Хотел выпить за нашу страну… За то, что мы родились именно тут. За счастье жить в Союзе Советских Социалистических Республик!

Без особого энтузиазма народ поддержал Вовку. Когда все расходились, Колян, сосед по подъезду, комиссованный из армии, как говорили, по ранению, удержал Вовку за плечо.

– Ты про счастье жить в СССР серьезно говорил? – спросил он, строго глядя в Вовкины глаза.

– Вполне серьезно, – подтвердил тот.

– А ты где-то еще жил?

– Где это – «где-то», в смысле?

– В другой стране, умник.

– Неа.

– Так что же ты лепишь тут как диктор с телевидения про счастливую жизнь? Ты понимаешь, Вован, думать надо своей башкой, а не слушать других.

Вовка не был настроен ссориться, тем более с нетрезвым соседом. Говорили, будто его ранили где-то на границе, а то и в самом Афганистане, и что осколки из него до сих пор продолжают извлекать в каком-то военном госпитале.

Не услышав ответа, Колян покачал головой и, не попрощавшись, скрылся в ночной темноте московского двора.

Вова решил было осуществить вторую попытку приглашения Нади на прогулку, но и в пьяном состоянии ему хватило ума не совершать такую глупость. Тем более, на секунду показалось, что его чувства к Наде могут быть ненастоящими.

«А вдруг я придумал эту любовь, а на самом деле ничего такого нет и не было?»

– Ушла любовь, завяли помидоры, – произнес он громко, с веселой злобой и, гордый и счастливый, побрел к дому.

По дороге, как нарочно, ему повстречался участковый милиционер, известный своим занудным и злобным нравом.

– Шатаемся без дела, – радостно воскликнул он, подойдя к Вовке и дыхнув на него чесноком.

Вовка ничего не ответил и попытался обойти участкового. Но тот настойчиво требовал общения:

– Распивал спиртные напитки в общественном месте?