— Привет, Птица, — отозвался тот, поворачивая к Кате белесое лицо, расширяющееся книзу, и улыбнулся, демонстрируя отсутствие одного из передних зубов.

— Э, — удивилась Катя, — где это тебя так отрихтовали?

Сундук небрежно махнул рукой.

— В поликлинике, — ответил он. — Флюс, понимаешь, замучил. Не поверишь, за ночь две упаковки анальгина сожрал, как наркоман.

— С ума сошел, — сказала Катя. — Так же можно ласты склеить.

— Вот и я так подумал, — согласился Сундук. — Пошел в поликлинику, поймал там какого-то за халат... Ну, сунул ему, ясное дело... Он чего-то все орал, что он ортодонт... хрен его знает, что это значит, но зубы он рвет так себе.

— Да, — с улыбкой сказала Катя, — история. Надо бы вставить зуб-то.

— Тю, — усмехнулся Сундук, — успеется. Баб не зубы интересуют, и даже не это дело, — он неопределенно кивнул куда-то вниз на тот случай, если Катя не поняла, какое дело он имел в виду. — У них первый вопрос: а что у тебя, мил-дорогой друг, в лопатнике?

— Обижаешь, — спокойно заметила Катя, ничуть, впрочем, не обидевшись. Так же, как и Сундук, она давно перестала причислять себя к женскому полу, и бывали моменты, когда она начинала сомневаться в своем человеческом происхождении. Охранник — существо без пола, без рода и без племени, особенно хороший охранник и особенно в рабочее время.

— Вот черт, — спохватился Сундук, — и правда... Ну, про тебя базара нет. Ты же свой человек.

— Ладно, свой человек, — меняя тему разговора, сказала Катя. — Груз с тобой?

— А как же, — ответил Сундук. — У нас тебе не база горплодоовощторга, у нас все схвачено. Груз, ксивы — все туточки. Будем перегружать?

Катя окинула аллею скучающим взглядом. В поле зрения по-прежнему никого не было — ни омоновцев с дубинками, ни старушек с умирающими от ожирения злобными дворняжками на поводках, ни капитанов Прониных с портативными пеленгаторами, залегших в кучах палой листвы и за мусорными урнами, — совершенно никого, кроме пролетевшей на пределе видимости вороны, трудно махавшей тяжелыми от пропитавшей их влаги крыльями.

— Беспокойно мне как-то, Сундучище, — сказала она. — Как-то мне... не так.

— Месячные, что ли? — сочувственно спросил приземленный Сундук.

— Нет, — спокойно покачала головой Катя, решив не тратить время на привитие Сундуку хороших манер: тот все равно не понял бы, что с ним такое делают, и мучился бы безвинно, как Муму, — не то. Просто чую что-то. Я всегда чую, — не удержавшись, процитировала она любимого артиста.

— А, — не уловив цитаты, понимающе покивал Сундук и потянулся за пистолетом. — Где?

— Люблю я тебя, Сундучок, — сказала Катя. — Деловой ты мужик. Да ты спрячь, спрячь пушку-то.

Некого здесь пугать. В общем, давай так. Перегружать ничего не будем, а просто поменяемся тачками, и ты пойдешь не сзади, а впереди... ну, так, как будто мы все перегрузили и ты — это я.

— Ни хрена не понял, — честно признался Сундук. — Подставляешь, Птица?