Глава 4

Я осталась на всю ночь. Пока солнечный свет не прокрался через комнату и не осветил пространство, в котором я провела несколько часов. Пространство, которое услышало мои секреты, мои крики удовольствия, мои стоны боли — пространство, в котором было больше меня, чем у меня дома.

Внезапно я почувствовала, что у меня нет дома. Как будто я там больше не помещалась. Это — единственное место, где мне комфортно.

С ним.

Он не выгнал меня после того, как мы закончили. Потому что мы так и не закончили. Вся ночь была полна секса, он требовал, чтобы я вывернула себя и показала ему каждую частичку, рассказала ему все. Он ничего не предложил в ответ. Но это меня не беспокоило. На самом деле, мне даже нравилось. Словно кто-то трахал тебя, полностью обнаженную и уязвимую, будучи сам одетым.

Даже никакой неловкости. Яркий дневной свет имел свойство прогонять любую близость, которая была создана в темноте. Что-то в нем взывало ко тьме внутри меня.

Дневной свет принес нечто большее. Я смогла разглядеть его тело. Твердые бугры мышц. Темные волосы на груди. Татуировку на всю спину.

Я представляла его как изысканного, собранного мужчину, который контролирует все и вся. Как принадлежащего к поколению, которое считало, что татуировки предназначены для преступников и моряков.

Любая другая часть его кожи была лишена чернил. Загорелый, гладкий, мускулистый. Кроме спины. Каждый дюйм там отмечен. Рисунок был изысканным. Статная женщина с крыльями. Пламя и черепа окружали спокойный, элегантный образ. Намек на то, кем он был. Ключ к его глубинам. Это что-то символизировало. Может быть, кого-то. Ангельская девушка, окруженная смертью.

Я не спрашивала его об этом. Какая-то часть меня боялась задавать вопросы. Не потому, что я боялась ответов, а наоборот. Чувства, которые я испытывала к этому человеку, уже были сильными, ошеломляющими и опасными.

Поэтому я позволила ему взять от меня больше. Позволила ему трахнуть меня в задницу. Позволила ему опустошить свои яйца, отметить каждый дюйм моего тела. Я еле смогла одеться, мои конечности были такими тяжелыми.

Я наблюдала, как он надевает рубашку, костюм, двигаясь плавно, смело. Этот человек был уверен в себе. Пока я осматривала богато украшенную спальню с камином, балконом с видом на акры земли на окраине одного из беднейших городов мира, я задавалась вопросом, чем он зарабатывал на жизнь.

Что-то подсказывало мне, что он не банкир. И не адвокат.

Прогулка по дому — нет, гребаному особняку — подсказала, что столько не заработаешь законным путем. Нельзя накопить такое количество богатства, не нарушая законов. Без пролития крови.

И все же я не спрашивала.

Даже имени.

Он знал мое, знал обо мне все. Поэтому, как бы отчаянно мне ни хотелось увидеть его снова, я не задала ни единого вопроса. Нам нельзя было больше видеться. Он разрушил бы мою жизнь.

В этом я была уверена.