— Нет! — отрезала я. — Господи, Эллен, нет! Он же наш папа!

— Ты права, — без всякой убежденности в голосе сказала Эллен. — Забудь о моих словах.

Забыть такое обвинение, конечно, было невозможно.

Эллен собрала с пола осколки и ловко перевела разговор на безобидные сплетни, услышанные в салоне. Я бездумно кивала и периодически смеялась, прихлебывала вино из крепкой кружки, выданной мне взамен бокала, — но не слушала. Слова кузины назойливо пульсировали в голове и вызывали в памяти картины: вот сестра душит маму, вот переворачивает в нашей комнате всю мебель в приступе бешенства, вот выжигает сигаретой собственное лицо на семейной фотографии. Меня затрясло.

— День добрый, дамы. — Спустившийся по задней лестнице Калеб прервал и мои мрачные мысли, и какую-то веселую историю в исполнении Эллен.

— Как работа? — спросила я в надежде отвлечься.

— Продвигается потихоньку, — пожал плечами он.

Затем вдруг вскрикнул и недовольно посмотрел вниз. Нагнулся, поднял с пола крупный осколок стекла.

— Что это? — спросил он удивленно.

— Джози разбила бокал, — сообщила Эллен.

Калеб слегка нахмурился, посмотрел на меня, на Эллен, затем на бутылку. Сказал с кривой усмешкой:

— Не рановато ли напиваться, девочки?

— Кое-где уже почти вечер, — напомнила я.

— На другом континенте.

— Мне пора на выход, — объявила кузина и, хихикая в кулак, выплыла из кухни.

Калеб, прищурившись, смотрел вслед Эллен.

— Она выглядит сегодня немножко странно, правда?

— Эллен говорит, это временно.

— Что у вас тут было? Я слышал, кто-то приходил?

Шокирующее обвинение кузины вновь затуманило мысли, но озвучить его я не сумела. Это безумие. Лани — кто угодно, только не убийца.