Книги

Ты - моя кара

22
18
20
22
24
26
28
30

— Да детка, я учила его, всегда может пригодится, и говорить на нескольких языках полезно для мозга.

Я столько раз шепотом посылала проклятья Касиму по-русски… Боже мой!

— Я скоро приду, в большой комнате есть телевизор, там правда только арабские программы, но кажется есть британский канал, если его ещё не убрали, он не самый популярный здесь. Не скучай.

* * *

Мама Касима была права, сколько бы я не переключала каналы — британского я не нашла, зато нашла арабский с музыкой. Это хоть немного вернуло современности в этот дом.

Да, судя по всему Касим и его мама не могли похвастаться финансовым достатком. Возможно, именно бедная жизнь, подтолкнула Касима искать отца и требовать эти проклятые монеты, люди пойдут на многое из-за денег.

В серванте было очень много книг, на английском, арабском и очень много на русском. Была приятно удивлена увидев сборник Булгакова, Трое в лодке не считая собаки, Ледяной дом, всё собрание сочинений Пушкина, а самым последним стоял старый фотоальбом.

Моё сердце забилось как дикое, когда я поняла- это детские фотографии Касима.

Как воришка, я взяла альбом в руки и несколько раз обернулась убедившись, что никто не поймает меня за таким интимным занятием, начала листать.

В детстве Касим имел медно-рыжие волосы, яркие зеленые глаза и пухлые щечки. Он вообще был достаточно пухленьким мальчиком. Святился детской энергией, было стандартное фото с мячом и на деревянной лошадке. Я улыбалась как дурочка, когда увидела его ТАКИМ! Он был очень красивым ребенком. Дальше шли уже юношеские фотографии, наверное ему здесь лет пятнадцать. Это фото явно сделано в Иерусалиме, мне кажется, я даже смогу найти место где два подростка, как бандиты, стоят обняв друг друга за плечи.

У меня задрожали руки, я узнала в другом мальчике своего отца! Подросток, с небольшим количеством прыщей, нагло смотрел в камеру, он был горд, что сейчас стоит здесь со своим другом…

Друг…да Касим был почти одного возраста с моим отцом, кажется папа был чуть старше, но это ничего не меняет. Я в шоке, что моим первым мужчиной стал человек который годился мне в отцы. Я никогда не смотрела на мужчин старше меня, всегда играла с одногодками, любила встречаться возле нашего дома на лавочке и слушать песни под гитары…это было все в прошлой жизни, до моего переезда, до смерти мамы…

Я не хотела плакать, взяла себя в руки и почти закрыла альбом как вдруг на пол выпала фотография.

Касим, уже постарше, лет двадцать, в красивом, черном костюме, стоит с молодой черноволосой девушкой. Она очень красивая. В розовом, легком платье в пол, карие глаза, тонкая талия, волосы практически до талии. Касим гордо держит в объятиях девушку, вокруг люди, сидят за праздничными столами. На обороте я смогла найти имена — Касим и Аиша. Иерусалим, 1983 год.

У меня затряслись руки… кто эта девушка? Фотография падает на пол. В туже секунду, каким-то магическим образом я улавливаю звуки с улицы — кто-то подходил к дому!

ГЛАВА 13

Ей было шестнадцать лет. Густые, черные, длинные волосы по пояс, карие глаза в которых святилось счастье, что хоть кто-то понимает её в этом маленьком городке. Её звали Хеда. Отец вывез их семью из Грозного ещё в девяносто шестом году. Она с матерью и братом, как цыгане кочевали по разным родственникам, то в Волгограде, то в Воронеже, а позже перебрались в Москву. Там мать отдала сына на попечение старшей сестры, а сама, с дочерью переехала в Одинцово. Всё это осуществлялось по причине важности занимаемой должности отца девушки. Он был важным сподвижником муфтия Чечни. Его жизнь и жизнь всей его семьи все ещё была в опасности, и вот теперь было решено вывести всю семью из России, благо, что родственников по всему свету было хоть отбавляй.

Хеда подула на чашку с горячем чаем и вылила небольшое содержимое в блюдце. Как давно я не видела чтобы так пили чай.

— Скоро приедет мой брат, Рашид, и возможно мы поедим в Амман, я хочу посмотреть страну, я первый раз заграницей, а меня держат в селе.

— Детка, это для твоей же пользы!

Мама Касима добавила кипятка в чашку девушки и поставила перед нами восточные сладости. Определенно, она хотела накормить нас до смерти.