— Вы должны были сдохнуть, черт возьми! Боже праведный, у вас больше жизней, чем у кошки, если вынесли все, даже «Форчун»!

Холт насторожился. Значит, Амелия говорила правду!

— Так это ты подстроил?!

— Да, только вы и тут вывернулись! Проклятый виконт! После стольких предосторожностей все-таки нашел вас! А я-то воображал, что если он хочет убрать вас с дороги из-за покушений на Кокрина, значит, обрадуется, что вы исчезли, и забудет о вашем существовании, тем более что Кокрин носа не посмеет высунуть из своего убежища! Но вам непременно нужно было вмешаться! Ах, если бы у вас хватило порядочности умереть, как и предполагалось, каким уроком это послужило бы Кокрину! Сразу сообразил бы, что так будет с каждым, кто имеет отношение к его хваленому оружию!

— Оружию, которым так и не воспользовались. Много шума из ничего. Должно быть, это чрезвычайно вас нервировало, — отозвался Холт и, не спуская взгляда с лица противника, чуть подвинулся. Однако дуло пистолета немедленно дернулось в его сторону. Достаточно красноречивое предупреждение.

— Советую вам умерить свою резвость, милорд. Дырки от пуль долго заживают… если заживают вообще. — Идеально очерченные губы изогнулись в невеселой улыбке. — А теперь настало время вам понять, что это такое — терзаться болью любимого человека…

Секунды, казалось, растянулись в часы, едва сэр Алекс снова скользнул пальцами по телу Ами.

А где-то далеко канонада становилась все более хаотичной. Сражение явно теряло накал, но никто не обратит внимания еще на один выстрел.

И тут Холт увидел в руке Мейтленда нож. Острое как бритва лезвие уперлось в грудь Ами, и Холт понял, что больше медлить нельзя. Позабыв обо всем, он ринулся на врага. Пистолет выплюнул пулю, поразившую цель, но Холт продолжал рваться вперед. Вопли Ами слились с проклятиями Мейтленда.

В хижине было слишком тесно, чтобы не наступить на распростертую женщину, и Холт, сбив Алекса с ног, стал выворачивать ему руку, пока запястье не хрустнуло и нож не выпал на землю.

Мейтленд оказался куда сильнее, чем на первый взгляд. Несмотря на худобу, на руках и плечах играли мускулы, а хватка была железной. Он ударил Холта, и оба, рыча, покатились по грязи в последней, смертельной схватке. Наконец Холт оттолкнул его, почувствовав, как под кулаком хрустнули кости носа Мейтленда. Фонтаном брызнула кровь, послышался сдавленный крик, но он все бил и бил, пока противник не перестал сопротивляться.

Пронзительный вопль разрезал кровавый туман, окутавший Холта. Смахнув с лица кровь и пот, он увидел, как крохотные всполохи огня бегут по стенам и крыше.

Во время борьбы свеча все-таки перевернулась, и сейчас пламя яростно лизало добычу. Отлетавшие искры дождем сыпались на Ами, бессильно мотавшую головой, и Холт бросился к ней, стеная от боли. Он тут же понял, что левая рука почти не действует, но все же отыскал на полу нож Мейтленда и перерезал путы Ами. И как раз вовремя. Пальмовые листья занялись со зловещим шипением, и один из столбов, поддерживавших крышу, начал со скрипом заваливаться.

С трудом таща за собой Ами, Холт выскочил наружу, где от холода сводило ноги, и согнулся от приступа кашля. Ами припала к нему, тоже сотрясаемая спазмами. Из глаз ее потоком хлынули слезы, но она нашла в себе силы встать и поднять его на ноги.

— Бежим! Я слышу стук копыт… О Господи, вставай же! Если тебя поймают, повесят как шпиона!

Холт в полубреду, спотыкаясь, последовал за ней в ночь, в лабиринт болот и топей.