Алате вздрогнул. Телефон! Там была симка с номером, по которому позвонит его сестра. Та сестра, что сейчас живет в своем времени. Симку отдала ему Эллес…
– Мой телефон. Его привезли?
– Да конечно. Он в куртке. Твоя одежда в ординаторской.
Он облегченно выдохнул.
– Пусть мне телефон принесут?
– Конечно. Я скажу.
Ирина поднялась. – Сейчас к тебе придут. По реабилитации. Трудотерапевт, физиотерапевт, психолог… все по полной. Ты уж потерпи. Они свое дело знают. Кстати, к тебе родители утром приходили. Сказали, что три года не видели. Они снова придут. Будь с ними поласковей?
– Хорошо.
Снаружи уже слышались торопливые шаги.
– Ну ладно, пойду. Не буду им мешать… Ирина подошла к двери и обернулась. Хоршев смотрел на нее сосредоточенным, немигающим взором.
– Мы все тебе очень рады. Хочу чтобы ты это знал…
Глава 8. Ответ положительный
В дверь постучали. И затем она сразу же открылась. На пороге мужчина с большим пакетом в руке и женщина. Несколько секунд они стояли словно не решаясь. Потом быстро прошли вперед. Женщина присела на кровать. Ее лицо скривилось.
– Сыночка моя…
Алатэ настороженно взирал на своих "родителей". Час назад они ему звонили. Им уже сообщили номер его телефона. Спрашивали, что принести. Он сказал что надо. Побольше белковой еды. Насыщенный кислородом организм требовал пищи. А больничный рацион, хоть и "усиленный" – это конечно не то.
– Вот, Андрей. Все как ты просил.
Отец открыл холодильник и стал выкладывать туда куриные грудки, вареные яйца, очищенные грецкие орехи, сметану, бананы, мед…
Мать взяла его за руку и сжала.
– Ты ведь больше не бросишь нас, Андрюша?
Алатэ смотрел в ее глаза, на которые уже навернулись слёзы. И вдруг к нему пришло странное чувство. Что… он что-то сделал неправильно. Ведь он… фактически лишил родителей сына. Которого они очень любили. Алатэ никогда об этом не задумывался. Темпоральному профилактору третьего ранга не было никакого дела до проблем людей. Да он их и людьми-то не считал. Так… фантомы какие-то. Когда он вернется в свой мир, от них и пыли не останется. Чего их жалеть… Тем более, что он и чувства такого не ведал. Жалость в его мире считалась… чем-то позорным, унизительным, равно как и помощь.