Мицковский жить не мог без сладкого. Хотя вполне мог обойтись без горячего обеда, чистой кровати и свежего воздуха. — Держи, я для тебя вёз, — Роберт положил на стол плитку швейцарского шоколада. И конверт с деньгами. — Убери деньги. Не обижай. Я видел твои глаза, когда ты приехал. А ещё я узнал её. Ты нам показывал фотографию своего класса из Гданьска, когда мы в интернат поступили. Это она? Девочка с косами?
Ох, уж этот Адам. И его феноменальная память на лица!
Неделю Роберт промучился сомнениями. Она чужая жена. Солидная дама. Что он ей скажет? Но ведь она его помнит! Записку Беаты он хранил во внутреннем кармане форменного кителя, рядом с рабочим пропуском. Перечитывал одну единственную фразу. И будто тёплой волной окатывало. "Робин-бобин, ты летаешь! " — звучало в голове голосом пятнадцатилетней Бети.
Нашёл в интернете всё, что возможно. Про мужа Беаты было много. Статный такой мужик. Европарламент, ООН. Про сына тоже. Чемпионаты. Медали. Надо же, у неё сын танцует. Случается же такое!
Роберт почти решился позвонить. Но утренняя новостная программа спутала все планы. Сообщали о гибели Збигнева и Леслава Зимовских. Показывали выступления Беатиного мужа в Европарламенте, фотографии сына в танцевальном фраке, видео его выступлений. И говорили, говорили, говорили.
Роберт был в ужасе. Столько людей, как пиявки, впились в тему гибели Зимовских. И были намерены высосать из этого максимум для себя. Популярности, сиюминутного внимания и денег.
Вид журналиста, едва не лезущего в окно дома Зимовских, привёл Роберта в ярость. На все вопросы отвечал младший брат Збигнева. Его Роберт помнил по студенческим тусовкам в университете. Алекс, кажется, с экономического.
Как в этом аду живёт Беата, вот что беспокоило сейчас Роберта. Его разрывало чувство бессилия. Нельзя явиться к женщине, потерявшей мужа и сына, и начать с ней вспоминать детство. Невозможно поддержать её открыто.
Роберт был в толпе возле её дома, когда она выезжала на похороны. Вышла кололевской походкой. Туфли на высоком каблуке. В январе! Шляпа с вуалью. Платье по фигуре. Рядом с ней совсем юная девушка. Дочь? Не было никакой дочери. Уже потом он увидит репортаж из церкви и узнает, что это русская невеста Леслава.
Тухольский жадно вглядывался в каждую черточку. Смотрел в эти дни все новости, только чтобы ещё раз посмотреть на Беату и убедиться, что она держится.
То, что её спокойствие не настоящее, он понял сразу. Не мог себе объяснить, как. Он будто слился с ней в одно. Ощущал её боль, стараясь забрать себе большую часть. Чувствовал, как заморожена её душа. Как рвутся из груди крики. И как не выходит ни кричать, ни плакать.
Глава 31
31.
В гостинице Беата прожила три недели. Самые длинные двадцать один день в её жизни. И сколько бы она не пряталась от реальности, нужно было возвращаться домой. Что-то решать с документами и вещами. Ко всему этому Беата была не готова. И не могла назвать себе никаких даже очень приблизительных сроков, когда у неё на это появятся силы.
Алекс вынес из номера её сумку. Поставил в багажник. Открыл Беате дверь машины. — Хочешь, не поедем туда, — он вдруг резко повернулся к ней, — Хочешь, я тебя заберу. — Куда? — не поняла Беата. — Ко мне, — Алекс накрыл её ладони своей.
Беата подняла на него глаза. Мужчина смотрел на неё заворожено. Пытался по выражению лица понять её мысли. — Я не могу, — из Беаты будто воздух откачали, — Мне нужно туда попасть. Нельзя же бегать от правды всю жизнь.
Алекс убрал ладонь, взялся за руль. Видно было, как он напряжен.
Беата пыталась сосредоточиться на пейзаже за окном. Рабочие меняют рекламный щит. У магазина перекладывют товар на открытой витрине. Показалось, что возле интересного дома с витражами мелькнула синяя летная фуражка. Вон там мальчик играет с лохматой собакой. Лешек был светленький, а этот с медным кудряшками и в смешной шапке.
Но мысли возвращались к Алексу. Было совершенно непонятно, на что он рассчитывал. На благодарность? Она была ему признательна. Очень. За каждый жест его заботы. Поехать к нему домой? В качестве кого? Хотелось что-то правильное сказать. Как-то поддержать его. Но слова никак не хотели складываться во внятные фразы. Слезы снова потекли. От бессилия.
Она понятия не имела, как жить. Дышать, двигаться и есть более менее начала. Но жить? Из чего теперь должна состоять её жизнь? Она уже двадцать лет жила тем, что было важно для мужа, а потом и для сына. Только этим. А что сейчас?