Глава 25

25. На чемпионат мира в Роттердам Леслав летел один. Родители обещали приехать на сам турнир. Но тут уж главное, чтобы рейс из Нью-Йорка не подвёл. Збигнев работал в ООН. Летал теперь к семье через океан. Так часто, как позволял график. Иногда придумывая повод лично появиться в столице.

Сына среди танцоров, готовых к выходу на паркет, увидели сразу. — Он взрослый, Збыш, посмотри, — шептала Беата мужу. — Конечно, родная, мужчина совсем, — Збигнев накрыл своей ладонью руку жены, — Ксения — это в белом платье? Беата кивнула. — Представляешь, какие у нас будут красивые внуки!

Внуки? Беата даже не сразу осознала, что именно сказал ей муж. Ей тридцать семь. У нее внуки? Бог мой, Лешек же недавно родился. Беата была растеряна. Осознавать, что твой сын, жизнью которого ты жила столько лет, становится совсем взрослым, и у него уже может быть своя семья, было сложно. Должно быть, так же сложно было её родителям, когда она выходила замуж. Видимо, всё возвращается. "Спираль жизни" — так называл это её отец.

Когда твой единственный сын на чемпионате мира стоит на пьедестале и держит флаг твоей страны, сложно просто радоваться. Грудь распирает от чувств. Гордость за своего ребёнка. За страну. Польша уверенно держала позиции в самом верху мирового рейтинга спортивных танцев. Вице-чемпионы. С одной стороны, обидно, что не первые. Итальянцы пока сильнее. Но это же даже не Европа! А мир!

Старшие Зимовские умчались на обратный самолёт в Нью-Йорк. Плевать, что почти трое суток без сна. Зато они видели триумф сына!

В середине декабря Леслав выскочил из комнаты радостный. Родители прилетели домой аж до Нового года. — Вы не представляете, что сейчас случилось! — Лешек, хорошее? — обернулся к сыну Збигнев. — Я ребёнка назвал! Представляете! — Какого ребёнка? — не поняла Беата. У неё в голове уже крутились разные мысли. Если Леслав с Ксенией виделись у июне, а потом в ноябре, то никакого ребёнка они ещё не могли сообразить. — У Ксении сестра родилась, — захлебываясь словами, объяснял Леслав, — Они там в Москве имя не могли выбрать. Ксения мне написала. Я назвал малышку. — Как? — у Беаты отлегло. — Юлия. Я назвал её Юлия, — широко улыбался Леслав, — Она будет Юлия Владимировна, как бабушка. У Беаты слезы прокатились сами. Сразу. — Мааам, ну ты чего? — кинулся Лешек к матери, — Это же хорошо. Русская Юленька. — Хорошо, сыночек, конечно, — Збигнев открыл шампанское, — За Юлию Владимировну! Пусть растёт счастливой!

Перед Рождеством Зимовские получили посылку из Москвы. Такие душевные подарки от Орловых, что Беата снова расчувствовалась. Леславу большой вязаный шарф и банка малинового варенья, армянский коньяк для Збигнева, а ей — тончайшая оренбургская шаль. Невесомая и очень тёплая. Подарки привёз русский доктор Виталий. Кирсановы частенько мотались из Варшавы в Москву и обратно.

Перед новым годом оказалось, что у Збигнева в январе будет свободная неделя. Решили ехать в Египет понырять, давно не выбирались вместе с сыном. Это была их традиция. Только вдвоём. Беата радовалась, что её мужчины могут пообщаться один на один. Её и так много в жизни сына. А отец для Лешека — главный авторитет.

Она знала, о чем сын будет говорить со Збигневом. О женитьбе. Он уже успел озвучить это матери. И даже кольцо купил для Ксении. Беата сама помогала выбирать. Принять решение сына было не сложно, как ни странно. Хотя мало кто женится в девятнадцать лет. Но Лешек был таким счастливым, что сомнений не было. Это настоящее. То самое. Значит они со Збигневом просто обязаны его поддержать.

Пока мужчины будут в Египте, она съездит в Гданьск. Проведёт тётю Касю. И к родителям на кладбище нужно попасть.

Глава 26

26.

Утренний рейс Гданьск-Варшава. Всего час полёта. Беата зябко поежилась. Всё — таки рядом с морем ветрено. В Гданьске правда чуть теплее обычного в январе. Около плюс десяти. А в Варшаве по прогнозу около нуля. И не скажешь, что Рождество и Новый год только отметили. И День трех королей был позавчера. Все признаки праздника почти убрали. Жаль.

Беата вспомнила их единственное русское Рождество, когда в России его ещё не было принято отмечать. Но в Елоховском соборе в Москве шла служба. И они с мамой пошли "просто посмотреть". После мороза и сугробов на улице в храме было почти солнечно от обилия позолоты и свечей. Всё-таки польские костёлы не такие богатые. Они тогда постояли немного почти у входа, послушали часть службы, поставили свечи. И снова оказались в московской ясной январский ночи. Необыкновенно белой. Под небом, усыпанном звездами.

И сейчас она летела от мамы с папой. Беата никак не могла привыкнуть к мысли, что позвонить теперь некуда и некому. Только тётя Кася принимала её в Гданьске как всегда радушно. Будто ей сейчас не ближе к сорока, а она всё та же маленькая девочка с льняными косичками.

Посадку задерживали. Беата посмотрела на часы. К двенадцати ей надо быть на встрече комитета по подготовке благотворительного аукциона. В конце декабря жизнь жён дипломатов замирает. Все посольства разъезжаются на каникулы ещё в двадцатых числах. А вот в конце января начинаются мероприятия, требующие подготовки.

Наконец всех пригласили в самолёт. Людей было мало. Самолёт маленький. Через проход от Беаты устроилась пожилая женщина. — Знаете, я ведь боюсь летать, — вдруг доверительно сказала она проходящей мимо стюардессе. — Не волнуйтесь, пани, у нас сегодня самый лучший пилот. Он обычно не летает на внутренних рейсах. Но сегодня нам повезло.

Беата положила в рот конфетку. Ей тяжело давались взлёты и посадки. Хотя они с мужем летали очень много, привычка так и не появилась. А вот Збышек засыпал сразу, стоило ему сесть в кресло.