Я глубоко вздохнула и начала объяснять всем окружающим про наркоз. В красках. Врач удивленно посмотрел на меня. Спорить сразу не стал, и слава богу. Вспомнил, должно быть, студенческие забавы: добавляя спирт в серную кислоту, молодые олухи на развеселых вечеринках получали так называемое сладкое купоросное масло, парами которого дышали вместо недоступной за неимением у нищих пацанов денег водки.

В общем, дал мне возможность развивать аргументацию.

— Вы сами подумайте, Аркадий Пахомович, — убеждала я. — Если вы боевые ранения лечили, и в живот тоже, неужто тут не сдюжите? И ответственности никакой — вы сделали что смогли, выполнив свой долг. Зато в случае успеха эта операция войдет в историю! И в дальнейшем средство для искусственного сна во время операции столь многим жизнь спасет, неужели вы не хотите оказаться у истоков этого открытия? Мало ли, что выделила я сию субстанцию во время любительского опыта, нести его людям должен только настоящий врач!

Кажется, этот аргумент стал решающим, судя по тому, как вдруг выпрямился и расправил плечи доктор. Теперь главное ему еще про пользу антисептики внушить…

Операционной должна была стать комната по соседству с той, в которой лежал Демьян. Ночь для него прошла относительно легко, он даже дремал временами, как доложила Павловна. Ничего не ел он уже пару дней, но пил вволю, и прямо перед приездом доктора мужики его на руках относили в нужный чулан.

Я не знала, сладится ли с доктором, но девкам все равно приказала вымыть комнату со щелоком три раза — и полы, и стены, и даже потолок. Стол выскоблить. Воды с разными травами (по подсказке бабушки-знахарки из моей деревеньки) накипятить и держать горячей. Простыню, которой застелили стол, взяли из чистого кипяченого белья и тщательно прогладили.

Я еле подавила желание дать наркоз прямо сейчас, ничего не спрашивая и не объясняя. Просто положить ему на лицо платок, смоченный эфиром, и…

Но риск был действительно велик, а это — человек. А не подопытное животное. Тем более про операцию говорили только что, и мнение он высказал.

— Барыня, так меня сейчас все же резать будут? — спросил напряженным голосом Демьян. — Не дамся! Вчера и то прихватывало, будто крыса грызла изнутри. Будь так на берегу — в омут бы кинулся, да грех это. А вы еще и резать надумали? Нет, не дамся! — добавил он еще раз, увидев лекаря, вернувшегося с сундучком инструментов и в буром халате. Который я у него, кстати, перед операцией отберу, потому что невооруженным взглядом видно, сколько на нем неполезной заразы. Выдам из своих лабораторных запасов, что мне девки из белого полотна пошили. Халаты те регулярно стираны, и кипятят их перед этим на совесть. И прогладят сейчас еще раз, только Павловне про это шепну. Она уже давно не спорит, даже если не понимает моих экзерсисов.

— Ты, голубчик, погоди, — задумчиво произнес Аркадий Пахомыч, обращаясь к Демьяну, — ничего еще не ясно. Барыня твоя обещала лекарство тебе дать, от которого ты заснешь и ничего чувствовать не будешь. Ни боли, ни тоски земной. А там как Бог рассудит. Это хорошо, если из брюха горячую гниль вырезать получится, считай, в рубашке родился. А коли судьба у тебя на тот свет уйти — так ты исповедался, причастился, сейчас заснешь, а там и не заметишь, как апостолы святые тебе ворота прямо в царствие небесное откроют.

Глава 32

Убедил-таки. И поскольку маски для эфира у нас все равно не было, пришлось обходиться все тем же платком на лицо и капать капельки по счету. Благо, сколько времени действует определенная доза, я примерно помнила все из того же документального фильма про историю медицины. Очень примерно — слишком много факторов влияет. Сам Демьян, качество эфира, сколько доктор работать будет… ох, господи, во что я ввязалась, дура?! Это ж подготовить все надо было, рассчитать, опыты провести. Куда я лезу к волку в пасть?

— Вообще-то, — философски заметил доктор, убедившись как следует, что пациент уснул, — с ранениями в живот встречался я не раз, да. Но исцелял лишь штыковые и сабельные, от холодного оружия. Дважды выживали пациенты с пробитием грудины пулей навылет. А вот если пуля в животе осталась да нагноилось…

— Значит, у вас впервые получится! — прервала я философствования. — Только вот еще… инструменты в спирте я уже велела вымыть, халат сейчас вам принесут чистый. И маску на лицо, чтобы с дыханием заразу в рану не занесли. И шелковые нитки, чтобы шить, тоже в спирту замочили.

— Это кто ж вас такой ереси-то научил?! — Я боялась, что лекарь вспылит, но он, скорее, искренне изумился.

— Аркадий Пахомович… вещество мое для искусственного сна подействовало? Вы сами убедились? Давайте и в остальном не будем спорить, коли уж я рискнула своей ответственностью за все здесь устроенное.

Ох… а только ли своей? Что-то кажется мне, в случае смерти пациента доктор еще отмажется, а вот капитан-исправник за то, что не пресек, получит по полной. Чего ж он тогда молчит и не останавливает меня?

Хорошо, отец Даниил вчера с ночевкой не остался, отбыл к себе. И сегодня еще не появлялся, ибо у него свои обязанности есть. А то даже не знаю, может, получила бы анафемой по макушке, не отходя от операционной. За самоуправство.

Но деваться все равно некуда. Аркадий Пахомыч наскоро выслушал «ересь» про аппарат Левенгука, в коем ясно можно рассмотреть поганых мелких зверушек, и даже подтвердил, что видел их, еще будучи студентом. И скептически выгнул бровь на мое заявление, дескать, немецкими да англицкими докторами учеными уже доказано — именно сии звери есть причина воспаления и горячки. Я, конечно, безбожно наврала, но разоблачить меня здесь было некому. И раз уж ненормальная барыня уперлась — доктор позволил и халат себе сменить, и руки промыл сначала с мылом, потом спиртом.

— Что ж, приступим, помолясь, — заявил он. — Вы, сударыня, ступайте, подождите где-нибудь… там. Не женское это дело.