— Разговоры? Вокруг Антона? Ничего подобного за ним не замечала. Если бы что-то было, обязательно всплыло бы. Не первый же год вместе работаем.

— То-то и оно, Катерина, — пробормотал отвлеченно Гукин, вновь берясь за бумаги. — То-то и оно.

— Товарищ полковник, я не поняла, это что, наезд?

— Катерина, что за жаргон? Ты еще по фене ботать начни, — ворчливо осадил ее Гукин. — Сама же только что предлагала…

— Я предлагала передать Мало-младшего Антону как лучшему оперативному работнику группы. А вы что подумали?

— Да ничего я не подумал. Чего ты вскинулась? Я же сказал: «говорят».

— Так говорят, Никита Степанович, разное, — возразила Катя. — Например, что кур доят.

Гукин взглянул на нее с удивлением, покачал головой.

— Ты не дерзи, Катерина. А то ведь не посмотрю, что ты у нас капитан теперь. Посажу под арест на пару суток.

— Не посадите.

— Почему?

— А потому, что все управление знает, что вы справедливый.

Катя улыбнулась. Начальство, оно тоже доброе слово любит… Тем более в ее словах не было и доли лести. Гукин слыл в управлении «правдолюбцем».

— Ишь ты, лиса, — усмехнулся Гукин. — Все, иди, свободна.

— Ладно.

— Ты, Катерина, в милиции служишь, между прочим. Что это за «ладно» такое? В уставе нет никакого «ладно». Есть слово «есть». Да, кстати, чуть не забыл. Кто это из твоих орлов ночью на Макаровке чудил?

— Все-то вы знаете…

— Работа такая. Плох тот начальник, который не знает, чем занимаются его подчиненные. Так кто у тебя там такой шустрый?

— Я не в курсе, Никита Степанович, честное слово, — пожала плечами Катя.

— Да? — Гукин вновь углубился в чтение бумаг, лишь густыми бровями шевельнул. — Так вот ты передай тем, насчет которых не в курсе: еще раз попадутся, пусть пеняют на себя. Поганцы, прости господи. Нашли себе развлечение. Что, городских мало? По общежитиям таскаются, погоны позорят…