– Хорошо, я переживала за вас.

Больше она ничего не говорила, а Виллор не спешил объяснять свою жестокость. Утром он нашел свои вещи влажными, но очищенными от крови. Кроме вдовы, сделать этого было некому. А в результате стараний инквизитора остался только один наемник, который заботился о Тейде, его Эйдан трогать не собирался… пока. Мальчик нуждался в своей няньке.

И вот они остановились в очередной гостинице на свой последний ночлег. Завтра путники должны были достигнуть цели своего путешествия, и это означало, что решающий час близко. Он определит победителя, которому достанется то, ради чего он проделал этот путь. Проигравшему не достанется ничего, и он уже не покинет этих мест, потому что награда проигравшему – смерть, и иного варианта не было и быть не могло.

Было ли страшно старшему инквизитору? И да, и нет. Он не боялся смерти. Удел воина – сражение, и драться Эйдан собирался до последнего вздоха, даже если он выступит на губах кровавой пеной. Умирать было не страшно, но досадно. Надежда на будущее, пока существовавшая лишь в грезах, с некоторых пор уже не казалась ему безнадежной и несбыточной. То, что инквизитор видел в глазах своей спутницы, когда она смотрела на него, вызывало в душе сладкий трепет, и сердце вдруг замирало от предвкушения и вновь пускалось в стремительный бег, зажигая кровь ликованием.

И все-таки, несмотря на то, что Эйдан всеми силами не допускал сомнений в успехе задуманного, он боялся. Боялся до дрожи, что не сумеет защитить, не выдернет женщину с ребенком из лап поганца Логхерта, и он пройдется по ним, как по всем остальным, даже не заметив треск их костей под ногами. И тогда ярость наполняла шейда огнем ненависти к магу, едва не испепелявшей инквизитора жаром своего накала. В такие минуты Эйдан хотел только одного – вырвать сердце жестокосердной эгоистичной твари, и лишь присутствие рядом госпожи Ассель гасило бешеный всплеск злобы. Виллор выдыхал и заставлял себя успокоиться. Он улыбался женщине, и от ее ответной улыбки становилось немного легче.

– Как вы думаете, почему Валбор написал: «До скорой встречи»? – спросила Ливиана, вернув шейда в номер придорожной гостиницы, где он обнимал ее за плечи и смотрел в глаза через стекольное отражение.

– Я… не знаю, – тяжело сглотнув, ответил инквизитор и отступил назад, опасаясь не сдержать своих чувств. – Пора ложиться, Лив. Завтра у нас трудный день. Нужно хорошо отдохнуть.

– Да, Эйдан, вы правы. Доброй ночи, – послушно кивнула женщина.

– Доброй ночи, – ответил шейд и перебрался на свою лежанку на полу.

Сон не шел. Виллор некоторое время лежал, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Он вновь и вновь повторял в голове свои действия, отыскивал изъян, и как можно его исправить. Наконец, веки налились свинцом и опустились, погружая мужчину в сон. Он глубоко вздохнул, отдаваясь дремоте, и ощущение чужого взгляда показалось сонным мороком. И лишь прикосновение к его лицу чьих-то пальцев вынудило шейда вновь открыть глаза.

Ливиана стояла рядом с ним на коленях и смотрела, нависнув над Виллором. Ладонь женщины осторожно гладила инквизитора по лицу, и он замер, опасаясь спугнуть этот миг, больше похожий на сновидение. Распущенные волосы вдовы упали вперед, скользнули по лицу шейда, пощекотав его, и это окончательно убедило мужчину в реальности происходящего.

– Я разбудила вас, простите, – негромко произнесла вдова.

– Что… что-то случилось? – запнувшись, спросил Эйдан.

– Да, – она чуть отстранилась. – Я подумала, что перед решающим днем недурно было бы выспаться на мягкой постели, а не на твердом полу.

Ливиана вдруг смутилась, опустила взгляд, но уже через мгновение вновь смотрела на Виллора. Он сел, и теперь их лица оказались друг напротив друга, взгляды встретились, и время застыло. Оно сгустилось до состояния патоки, затянув в свою вязкую глубину, сдавило грудь, и дыхание вдруг стало тяжелым и прерывистым. Женщина облизала пересохшие губы, судорожно вздохнула и… отпрянула.

– Простите, Эйдан, я… не должна была… это так…

– Восхитительно, – хрипло произнес инквизитор, прерывая вдову.

– Правда? – шепотом спросила она, замерев на месте и вновь глядя на шейда широко распахнутыми глазами. – Почему?

– Потому что я люблю вас, – ответил Эйдан, впервые произнося вслух заветное признание.

– Вы любите меня, – повторила Ливиана, то ли переспрашивая, то ли утверждая.