Николай оценил ее слова совершенно иначе. Сказал:

— Она сильная. Леня тоже сильный был. Земля ему пухом.

Потом заговорил о другом:

— Знаю, что от этого не легче, но… Закрыли все-таки эту мразоту. Восемь лет — общего, правда. Могли бы и на строгач загнать за такое. Но восемь лет — тоже срок. Пусть посидит…

— Я должна этому радоваться? — спросила она.

— Нет, но… это хоть какой-то результат…

— Результат? — Она подняла голову. В ее глазах сверкнуло единственное чувство, которое у нее осталось — чувство сильнейшей ненависти.

— Убийца Лёни посидит на казенной жратве, а через четыре года выйдет по УДО — это результат?! Он твоего брата убил!

Это был упрек, а упреков Николай не выносил.

— Я знаю! Знаю! — заорал он. — Я на похоронах был! Это ты из дома не выходишь, а я своими руками гроб нес! И что теперь? Застрелить этого козла предлагаешь?

Он ждал ответа, но Лера молчала; она снова ушла в себя.

— Лёня бы так не хотел, я думаю, — сказал Николай. — Если у этого придурка правда мегаломания, мы ему только подарок сделаем. Он же во все газеты попадет.

Лера продолжала молчать, и Николай встал.

— Ладно, если что понадобится — звони, — сказал. Уже от двери обернулся:

— Знаешь, может, тебе квартиру поменять? Я бы не смог так… Здесь все о Лёне напоминает…

— А я и не собираюсь о нем забывать, — ответила Лера.

…В квартире Даши и Артема сидел гость. Это был Александр Андреевич. На столе стояла бутылка вина, кое-какая закуска. Это было что-то вроде поминок… Бутылка была почти пуста, и почти всю ее выпила хозяйка. Она была уже пьяна, и гость услужливо подливал еще.

— Есть еще слабая надежда на кассацию, — говорил он. — Но для этого ему надо будет хотя бы частично признать вину. Если ты не уговоришь его изменить показания…

— Я — не уговорю, — заверила Даша.

— Тебя он бы послушал, — продолжал Александр Андреевич. — Меня — понятно, что нет. А тебя — может быть.