— Не отдам… Не отдам мою прелесть! Это моя, моя прелесть! — Он в панике задёргал дверь, но та не поддалась.

— Воропаев, ты совсем спятил? — приблизился к нему Илья. — Тебе Рокси ничего в коктейль не сыпала случайно?

— Он хочет убить меня и забрать мою прелесть! — истерично продолжал Костя, а его друг никак не мог понять, отчего его так колбасит.

Гена затянулся ещё раз и затушил папироску о край покосившейся тумбочки. Затем бросил на них оценивающий взгляд и поднялся с кресла. Друзья забились в угол, ожидая получить пулю, но Гвэнморт перестал обращать на них внимание. Он разжёг остатками коробок стоящую в углу железную печку, подбросил туда дров в виде ножек от столов или стульев и принялся возиться с жестяными банками и посудой. В подвале запахло тушёнкой, и друзья, которым уже надоели неизвестно из чего сделанные бутерброды, зачарованно придвинулись ближе.

— А макарошек у тебя не найдётся? — глотая слюну, Илья наблюдал, как Геннадий раскладывает по алюминиевым мискам тушёнку и ломти настоящего чёрного хлеба.

— Сгущёнка есть. Целый баул. Два идиота оставили. — Он поставил на огонь маленький закопченный чайник, протянул друзьям миски, взял свою и снова сел в кресло.

— Круто ты всех размёл! — не переставал удивляться Илья, стуча ложкой. — Тут вообще все такие странные! Мы и в перестрелке побывали, и на фуршете местного авторитета, и на митинге! Прикинь, пришельцы летали над головами! Тарелкy видел, вот как сейчас тебя! И с мятежниками успели потусить, и в тюряге побывать!

— Мне бы ваши проблемы, — пробурчал в бороду Гена и разлил по грязным кружкам крепкий, самый настоящий чай.

— И вообще мы тут жертвы! — нахмурился Костя. — Жертвы несправедливости! И все нас незаслуженно обижали!

— Ща заплачу от жалости… Так в чём проблема? Вернитесь и заслужите, — оставался непреклонным полковник.

Илья снова перевёл разговор в другое русло, чтобы разрядить обстановку:

— Как там Митька?

— Не жалуется. Если бы не он, фиг бы вас разыскал, кудесники… Как тачку вашу увидел, сразу понял, что живы-здоровы — удивился даже, как такие выжить-то смогли, в диких условиях. А тачка хороша! Подшаманили чуток, совсем другой вид!

— Нам бы вернуть её, — оживился Костя и даже повеселел.

— Вернём. — Гена хлебнул чайку, поставил чашку на кривобокий столик и засобирался. Накинул поверх косухи жилетку, повязал бандану и направился к двери.

— Вы пока здесь потусуйтесь, после разберёмся, — бросил он и скрылся за дверью, после чего снова запер её.

Печка наконец-то погасла, но в подвале было неимоверно жарко. Илья попробовал открыть окно, но поддалась только маленькая форточка, через которую мог пролезть разве что ребёнок. Но друзья не собирались удирать — идти-то всё равно было некуда. А если выбирать из всех здешних мест, в которых им довелось побывать, то скромный подвальчик являлся самым надёжным убежищем. Ни НРУ не найдёт, ни местные бандюки, ни мятежники. А что до находящегося в бегах Гвэнморта — так он же один, а их двое — справятся в случае чего. Если, конечно, он не надумает снова вооружиться тяжёлой артиллерией. Поэтому без лишних слов, волнений и телодвижений из груды барахла был извлечён горбатый матрас и аккуратно расстелен под самым окошком. На столе обнаружился запас табака и обрывки газет — и этот факт сразу поднял настроение.

Измотанные волнениями прошедшего дня друзья быстро уснули.

Разбудил их громкий храп Гвэнморта, который разместился на половичке у двери, как сторожевой пёс. За окном было светло, где-то вдалеке шумел транспорт.

Костя поднялся и выглянул в форточку. Вот чего здесь недоставало, так это смены погоды. Ни дождя, ни ветра, ни опадающих листьев. Всё одинаково бетонное, одинаково серое, одинаково опостылевшее… Но! Но за окном стоял родимый лэндкрузер — а значит, день обещал быть удачным!