Глава 9

Счастье не может быть долгим, так, кажется, говорят. И несмотря на всю кричащую трагичность, это правильное выражение. Когда ты счастлив, то время бежит в сотни и даже в тысячи раз быстрее. Почему, я и сам не знаю. И будучи таковым целую жизнь, ты проживаешь ее, не успев задуматься о том, что можно и нужно за что-нибудь такое зацепиться, что-то сделать, чтобы время хоть немного замедлило свой темп. К тому же, кроме скоротечности счастья, есть достаточно много жизненных обстоятельств, готовых испытать его на прочность.

– Ангела! – вмешался в разговор чей-то запыхавшийся голос прямо из дверей читального зала. – Тебя вся школа ищет! Скорее иди в приют, тебя там ждут.

– Наверное, опять к тебе приехали, – не чувствуя подвоха, предположил Марк.

– Что-то я не уверена, – ответила она как-то подавленно. – Обычно ко мне на выходных захаживают. Но в любом случае я должна пойти узнать, в чем дело.

Она поднялась со стула, поправила свое платье, повесила рюкзачок на плечо и направилась к выходу. Прямо перед дверьми она остановилась и повернулась к Марку лицом.

– Марк! Очень важно выказывать упорство и самоотверженность, когда идешь к своей мечте. И самое главное, чтобы она была благородной, – произнесла она то, что, по мнению Марка, вообще не имело в данном случае никакого смысла. Затем она развернулась и вышла вслед за посыльным.

***

О том, что Ангелу удочерила парочка американцев, Марк узнал на следующий день, когда, к своему удивлению, не дождался ее за партой перед началом урока. Все девчонки к тому времени давным-давно были в курсе событий и охотно поделились тем, что сами услышали.

К десяти утра приехали люди из центрального приюта, а с ними два иностранца – мужчина и женщина. Они уже были замечены здесь за три дня до событий, и точно было известно об их планах кого-нибудь из девчонок забрать с собой. Никто и вообразить себе не мог, что Ангела окажется той самой подходящей кандидатурой. Ее поначалу даже и не рассматривали, ввиду ее особенностей, но кто-то припомнил ее владение английским языком, потому появилось твердое предположение, почему выбор стал очевиден. Прямо сейчас она находилась в Берлине и сегодня-завтра, как ожидалось, покинет страну.

Весь остальной день для Марка уже не имел никакого смысла. Уроки, учителя, звонки – зачем все это? Кому все это нужно? Как жалки и смешны человеческие телодвижения в едином бессмысленном стремлении куда-то, куда сами они не хотят, думал он. Но Ангела, разве она не могла отказаться? Она же обещала, мы же с ней договорились… Всего лишь три-четыре жалких года, и мы свободны, мы вольны делать все, что нашей душе заблагорассудится. Почему она так поступила? Хотя могла ли на самом деле она этого не делать? Все равно не верю, никому больше не верю. Никому и никогда.

У Марка закипала кровь от гневных мыслей, а его воображение подливало масло в огонь, описывая красочные картины ее измены. Легко и радостно она собирает свое жалкое тряпье и со счастливой улыбкой на лице, особенно яркими горящими глазами, садится в чистенький автомобиль. Мчится навстречу своему будущему, и жалкой слезинки не проронив. Именно так выглядели те, кто покидал детский дом и никогда больше не вспоминал об этом месте.

Что-то было такое в душе Марка, отчего хотелось просто сдохнуть. Притом сделать это назло, наказав всех и вся, всю концепцию поганой жизни, всю человеческую природу. Освободить любую живую душу от мук, подобных этим, раз и навсегда. Значит, вот он, тот самый ад, про который заикался Курт. Боже, нет, только не он! Он же редкостный подонок, он не может быть прав!

– Ничего, братан, – как-то по-особенному, дружелюбно встретил его Курт. – Не вини ее. Иначе поступить ей бы не дали.

– Но она могла хотя бы попросить задержаться на день, всего лишь на час. Мы хотя бы попрощались и…

– Она пыталась, правда пыталась, – солгал ему Курт. Ее всю зареванную отсюда чуть ли не волоком выпихнули. Директриса орала так, что окна во всем здании дребезжали.

– Правда? – удивился Марк. – Мне об этом не говорили, а ты откуда знаешь?

– Я все знаю, сколько раз тебе говорить! Это всего лишь старый добрый Злой Рок, он и не таких под себя подминает. Даже у богов поджилки трясутся при упоминании о нем, и ты помни о нем всегда!

– Значит, не все так плохо, – подумал вслух Марк.

– Да забудь! То ли еще будет впереди. В любом случае я тебе сочувствую, друг, и готов помочь, даже если тебе это не понравится. А в ближайшее время у тебя точно не будет времени, чтобы болеть душонкой, потому как страдать ты будешь от боли физической. Тут уж я постараюсь. Ну а теперь соберись, слизняк, иначе я лично выбью из твоей головы всю придурь, которой она тебя заразила! – закончил Курт, и ему снова вернулся настрой озлобленного отщепенца, отразившийся в отголосках заключительных слов.