Она ринулась к середине комнаты и бросилась искать веревку на полу, что была привязана к крышке погреба. Потянув за нее, она открыла черный проем.

– А ну мигом вниз! – скомандовала она.

– Но папа? – пытался упираться я.

– Я сказала, быстро! – прикрикнула она и сверкнула глазами ярче тех молний, что сияли снаружи.

Она спустилась в погреб следом за мной и захлопнула крышку. Сама же крышка ни на чем не держалась, а лежала на досках и гремела под действием сквозняков. Моя мать, ожидая любого развития событий, схватилась за веревочную петлю и больше ее не отпускала.

Первым делом ветер вырвал крышу нашего дома. Не сразу, но все же справился с ней довольно легко. Сначала она медленно, с оглушительным треском и скрипом начала отрываться от стен. Два ее угла поднимались все выше и выше, и вот уже она почти взлетела, но вдруг ветер прервался, и она с сильнейшим ударом, подбросившим дом, грохнулась обратно. И вновь треск, она снова взлетает, скрипя выдираемыми гвоздями, и вновь падает. Третий раз она не выдержала. Словно накопив силы и ярость, она вырвалась на свободу. Взлетела и грохнулась, но уже в отдалении, едва слышно, оставив дом наедине совсем с другими звуками, в ожидании еще худших событий.

С этой секунды сквозь щели погреба проникал свет сверкающих вспышек молний, и проглядывалась гнетущая чернота небес. А капли дождя с песком просачивались по краям. Теперь все, что нас отделяло от внешнего мира, это несколько половых досок. «Хоть бы один обнадеживающий лучик солнца», – звучало в голове.

Удивительным было это чувство призрачности человеческой жизни, такой слабой, такой хрупкой. Любое явление природы может с легкостью забрать твою душу, будь это жара, холод, дикие животные или сильный ветер. И думая об этом, начинаешь глубже понимать, как человеку мало все-таки нужно и как бессмысленно его существование без этого великого чувства безопасности.

Следующей на очереди оказалась входная дверь. Она распахнулась и как давай стучать об стену, настойчиво, злобно, безустанно. Но внутри, в темноте погреба, казалось, будто кто-то колотил в нее, требуя получить свою жертву по праву силы. В конце концов, и ее тоже сдуло прочь, сорвавшись с петель.

Ветер становился сильней, это чувствовалось по свирепевшему реву, что он издавал. Поддувая под крыльцо, он принялся сотрясать пол, а вместе с ним и голые стены. Мать небрежно вышвырнула все банки с плодовыми заготовками из небольшой ниши в глубине погреба и заставила меня туда протиснуться. Сама же туго обмотала веревочную петлю крышки погреба вокруг своего запястья, чтобы не упустить момент, когда вдруг ветер начнет ее вырывать.

И тут затишье. Почти мертвецкая тишина. Многообещающая тишина, нарушаемая лишь звуками падающих с высоты мелких камушков о доски пола. Невероятно, но и щели в полу засветились ярким солнечным светом. «Неужели все беды позади, – думал я, – вот только где же отец?» Я спросил мать, можно ли мне выбраться наружу, но она лишь взглянула на меня из-под нахмуренных от дум бровей и резко помотала головой. Все ее нервы были напряжены до предела. Без сомнений, она и сама гадала, что могло произойти с ее мужем и что ей следует делать дальше. Она сидела на корточках, практически всем весом повиснув на веревке, и ждала чего-то, прислушиваясь. Знала ли она, что у нас впереди, для меня было загадкой.

Ветер снова вернулся. За считанные секунды он набрал ту же силу, с какой перед этим разрушил наш дом. Послышались странные звуки, словно что-то волочилось по земле все быстрее и быстрее и со страшной силой это самое вмазалось в стену постройки, практически подняв целый ее угол в воздух вместе с полом. Было невероятно шумно и невероятно страшно, и мать отчаянно пыталась успокоить меня, хотя смысла в этом не было. Я, как и прежде, молчал, забившись в нишу, и вместе с тем пребывал в ужасе, сковавшим мое тело.

– Это всего лишь крыша, это она ударилась о стену, – кричала она, пытаясь перебороть свист ветра и стук камней.

Но мне уже не верилось в счастливую развязку сегодняшних событий. Почему-то во мне родилась твердая уверенность, что все несомненно закончится грандиозным финалом, страшным и оскорбительным. Чем-то, что заставит меня пожалеть о том, что я человек думающий и, главное, любящий. То самое, чего я больше всего боялся, и произошло.

С той же подлостью, с какой дерзким пинком разрушаются песочные замки, ветер вырвал с корнем остатки дома и начал их то катить, то подбрасывать вверх, как какую-то картонную коробку, подхваченную из мусорного контейнера. Он рвал стены на части и выдергивал бревна вместе с половыми досками, словно желал отомстить, показать свою свирепую ненависть ко всему человеческому.

Вместе с домом исчезла и мать. Она даже не успела понять, что произошло. Проклятая веревка, которую она обмотала вокруг своей кисти, просто утянула ее за собой, и теперь нет дома, нет стен, нет того мира, в котором я чувствовал себя в безопасности, где жили самые дорогие мне люди. Ничего не осталось вокруг, кроме голой степи до самых границ горизонта. Теперь я один, под властью любых обстоятельств.

Но самое главное: похоже, я вспомнил, как выглядят мои родители. Я нисколько не сомневаюсь, что это именно они. Подозреваю, их явление было не просто так, а может, я все сочиняю, – закончил Марк.

– Не самый лучший твой сон из тех, что ты мне рассказывал, – ответила ему Ангела и мягко сжала его плечо. – Но давай не будем сгущать краски, ведь тебе приснятся еще тысячи других, не менее впечатляющих.

– Таких, спасибо, больше не нужно. У меня даже сердце почему-то болело все утро.

– Больше и не будет, я уверена, – успокоила она, пощекотав кончиками пальцев его шею.