— Мама вернулась! — Я соскакиваю с Антона, бросаюсь к двери и запираюсь.

— Лиза, я уберу вино в холодильник, — говорит пришедший с ней Лев Евгеньевич.

— Еще и папа, — вздыхает Антон.

Теряюсь. Он Антона на куски покрошит, если увидит в моей комнате. Быстро натягиваю на себя кигуруми, подбираю с пола свое платье и рубашку Антона и всовываю ему в руки.

— Вставай! — Поднимаю и толкаю в сторону открытого шкафа.

— Рина, ты смеешься?

— Аха-ха! — огрызаюсь я, заталкивая его внутрь. — Сиди тихо!

— Катя, ты не спишь? — спрашивает мама, подойдя к двери.

— Сплю!

— Со светом? — Она крутит дверную ручку, заставляя меня закончить возню с возмущающимся Антоном.

Закрываю дверцу шкафа и с надеждой, что он оттуда не выпадет, впускаю маму. Взлохмаченная, в пижаме задом-наперед и раскрасневшаяся, я вызываю у мамы резонный вопрос на лице.

— Вы уже вернулись? — улыбаюсь неестественно.

Нахмурившись, мама через мое плечо заглядывает в комнату. Лев Евгеньевич, в отличие от нее, особо не церемонится. Отодвигает нас и на хозяйских правах переступает порог. Оглядевшись, сразу берет курс на шкаф. Открывает дверцу, отчего я закрываю лицо руками.

— Лев, что ты делаешь? — встревает мама.

— Моль ищу.

— Какую моль?      

— Крупную, наглую, прожорливую, мужского пола. Пока — мужского. — Открывает дверцу, за которой я скрыла Антона. — Вот эту! Туфли забыли спрятать. Одевайся и на стерилизацию!

Трудно сказать, кто из двух Громовых сейчас опаснее — вожак прайда или воспитанный им преемник. Один не хочет никого ко мне подпускать, другой готов выдрать глотку любому, кто ему помешает. Но они позабыли главное — я не вещь и в состоянии сама решить, чего хочу и с кем.

Застегнув рубашку на две пуговицы, Антон вылезает из шкафа и кивает маме:

— Добрый вечер.