– Вот таких заметок в записях Михаила хватает, – указал Андрей. – Причем в разные годы, он занимался этим параллельно всем другим делам, всегда.

– Этим – это чем?

– Он искал тебя…

– И как, нашел? – холодно спросила Александра.

– Саша, я не о том… Ты злишься на своего отца, потому что считаешь, что он бросил тебя, предал…

– Не называй его моим отцом, просила же.

– Но он ведь не перестает им быть, – настаивал Андрей. – Я знаю, что тебе больно… И, по-моему, становится хуже… Раньше ты реагировала на него спокойней. Но ты не права в том, что он отказался от тебя… Смотри!

Среди бумаг лежало фото – старое, чуть выцветшее, истертое по краям из-за того, что его часто брали в руки, а потом убирали то в тетрадь, то в кошелек, то в карман. Редкий снимок, где Александра была одна, без брата. Маленькая девочка в пышном нарядном платье, хохочущая возле новогодней елки, еще не представляющая, что ждет ее в будущем, которое, кажется, обязано быть счастливым… это под Новый год всегда такое ощущение. Опасная иллюзия.

Это фото не значило ровным счетом ничего, но дышать почему-то стало труднее и глаза неприятно защипало. Александра разозлилась еще больше – на всех сразу, но выплеснуть злость пока можно было только на Андрея.

– Что это должно изменить? – спросила она.

– Твое отношение к нему… хотя бы чуть-чуть. Он не предал тебя, не бросил… Эти записи… по ним видно, что ему все это тяжело давалось.

– Он похоронил в моей могиле первый попавшийся труп, а вместе с ним и память обо мне.

– Он думал, что так помогает семье… Но сам он не переставал искать! Он задействовал все связи, что у него были. Может, он и не верил, что ты жива, не знаю, тут не очевидно… Но он не собирался принимать, что твоя судьба осталась неизвестной.

– А вывод какой? Ну, помимо того, что ты лезешь не в свое дело, – поморщилась Александра. – К выводу сразу переходи, потому что я сегодня чертовски устала.

– Может, тебе стоит простить его? То, что он не отказался от тебя, что-то да значит… Он допустил очень много ошибок, но он любил тебя и никогда не переставал любить… Это его решение объявить тебя мертвой… Оно, как видишь, ничего не изменило, поиски продолжались и…

– Ошибаешься, – прервала его Александра. – Оно изменило очень многое. Плевать мне на его самодеятельность. В свое свободное время он мог искать меня, играть на кларнете или сношать утконосов, мне как-то без разницы. Он убрал мое имя из международных систем поиска. Если бы меня продолжали искать… это было бы больше, чем сделал он!

– Саша, ты этого не знаешь… То, что ты была в этих системах, не означало активный поиск…

– Могло означать! Теперь мы этого уже не узнаем.

– Говорю тебе, я изучил его записи… Он делал практически то же самое, что делали бы при официальном расследовании… Если он своим непродуманным решением и уменьшил вероятность того, что тебя бы нашли раньше, то незначительно…

– Незначительно? – прищурилась Александра. – Правда? Действительно, неважно ведь, сколько там – одна десятая процента? Ну, нашли бы на месяц раньше, а может, на год – подумаешь! Какая уже разница, если все равно изнасиловать успели? Разик, второй – не суть важно!