Квартира была украшена советскими игрушками. На стенах закрепились серебристые дождики, пусть и не такие искристые, как китайские, но наивно трогательные в своем слабом блеске. Среди них особенно яркими смотрелись флажки с рисунками Владимира Зарубина – все эти кокетливые белочки, необъяснимо жизнерадостные зайчики, ошалевшие от того, что не спят зимой, медвежата и бодрые ежики. Александра не была уверена, что сейчас вообще кто-то вспоминает о таком украшении, как флажки.

В гостиной стояла елка – живая, пушистая, принесенная совсем недавно, судя по наполнявшему дом запаху хвои. Александра снова попыталась прикинуть, когда он успел, и снова не смогла. Кажется, он все время оставался рядом с ней в клинике… ну и как тогда? Вряд ли он ответит, если спросить, да и спрашивать не хотелось. Пусть будет чудо, ладно уж.

Квартира досталась Александре с мебелью, причем старой. Она все собиралась провести тут ремонт, но то одно отвлекало, то другое… Не зря ведь говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное! Зато теперь эта елка и эти игрушки смотрелись среди старой мебели куда более гармоничными, чем среди дорогих новых интерьеров.

Игрушек тут тоже хватало – две большие коробки с бережно завернутыми в тонкую бумагу фигурками. Только стекло, такое тонкое и хрупкое, что к нему даже прикасаться было страшно.

Дар речи, украденный этим блеском и яркими красками, наконец сумел вернуться, и Александра пораженно спросила:

– Ты где это взял?

– По сусекам поскреб, – рассмеялся Андрей. – Что-то на аукционах перехватил, что-то новое, просто сделано под старое.

– Как ты это нашел за пару часов?

– За какие пару часов? Я еще в ноябре собирать начал!

– И мне ничего не сказал?

– Саш, напомни как-нибудь обсудить с тобой принцип действия сюрпризов.

Эта елка была безопасной. Под нее не толкали девушек, у которых давно уже не было права выбора. Ее не украшали предметами, для украшения елок не предназначенными, только потому что это веселило кучку извращенцев. Ее колючими ветвями никого не били, за ней не скрывалось очередное чудовище…

От этой елки пахло детством, большим домом Эйлеров, морозным днем и годами, которые казались уничтоженными лавиной других воспоминаний.

Александра почувствовала, как глаза предательски защипало. Она поспешила повернуться к своему спутнику, прижаться к нему, спрятать лицо так, чтобы он ничего не заметил. Хотя он, конечно, все равно заметит, он всегда замечает.

– Ненавижу тебя, – проворчала она.

– Да, именно на такую реакцию я надеялся.

– Извини, я…

– Не извиняйся, – прервал ее Андрей. – К счастью для тебя, я более-менее научился переводить с твоего языка на человеческий. Но ты тоже постарайся этим не злоупотреблять и все-таки говорить нормально.

– Не буду… Спасибо тебе.

– Я могу закончить все сам, если хочешь.