Марина была очень полной девочкой, поэтому сексуально меня не привлекала. По-моему, из-за своей худобы я точно так же был ей безразличен. А вот дружили мы замечательно. Марина помогала мне заманивать к ней в гости девочек, мы играли в бутылочку и под видом игры стягивали с ее подружек трусики. Причем забава нравилась всем: и мне, и Марине, и самим «жертвам».
Мог ли я все это рассказать ночью своему приятелю-урологу? Наверное, мог, и тогда он в восторге всплеснул бы руками: «Старик, это же клад, можно диссертацию писать! Эк тебя угораздило: впервые захотел изменить жене и нарвался на три подводных скользких камня! Мало того, что смена стереотипа; мало того, что жена — твоя единственная женщина, так еще и детская психотравма на почве орального секса с соседским мальчиком».
Но что-то меня удерживало от дальнейших откровений с Антоном. Возможно, его слова, сказанные с искренним желанием помочь: «Слушай, Марк, давай позвоним моему отцу, у него опыт побольше, с тобой интересно поработать и разобраться в твоих страхах! Кстати, отец мне часто говорит, что в 25 у мужчины много тревог, но это проходит с годами». Сказал мне это Антон на следующий день, когда я, мучаясь похмельем, позвонил, чтобы поблагодарить за «развернутую консультацию».
Спасибо, дружище. Со своими тревогами буду разбираться я сам.
Особенно сегодня — когда мне 58 и когда я знаю, что отец Антона нас обманул: страхов у мужчины становится все больше.
А тогда, в 25, мы с Антоном выпивали и рассуждали о тонкостях устройства мужчины, совершенно еще не подозревая, что страхи молодого мужчины — исключительно в его голове, тогда как страхи мужчины постарше расширяют свои границы, выходят за пределы его сознания, из туманных томлений становятся вполне конкретными и — что самое неприятное — обоснованными. Что такое страх отсутствия эрекции перед страхом отсутствия денег на лечение ребенка? Что такое опасение не удовлетворить женщину в постели перед тревогой лишиться заработка и привычного качества жизни?
Но в молодости я этого еще не осознавал, и после разговора с Антоном меня волновал лишь один вопрос: как вернуть свою мужскую силу? А я воспринимал тот досадный эпизод именно как потерю силы. Пусть фрагментарно, пусть нелепо, пусть надуманно (с женой-то у меня по-прежнему все получалось), но я испытывал ощущение, что у меня убавились силы.
И решил взять реванш.
Симпатичная аспирантка на кафедре была совсем не прочь пригласить меня на ужин — в конце концов, не затем ли она расписывала свои кулинарные таланты, поглядывая на стайку молодых ученых с чашками кофе в руках? Пароль-отклик сработал: я напросился в гости на разрекламированный девушкой пирог с капустой по бабушкиному рецепту.
До пирога дело так и не дошло, поэтому я до сих пор не знаю, симулировала ли аспирантка свой кулинарный гений или нет. Мы выпили принесенного мной вина и легли в постель. И снова мое тело отказалось меня слушаться. Аспирантка приняла случившееся на свой счет, расстроилась, приготовилась плакать. С опытом я понял, что мужские конфузы в постели женщины с низкой самооценкой воспринимают как подтверждение своей нежеланности, некрасивости, несостоятельности. Я сослался на перенесенный грипп, на слабость и температуру и поспешил уйти из уютной квартирки с ароматом выпечки.
Буквально через неделю я оказался в постели с подругой своего коллеги. Мы познакомились на корпоративном празднике и, обменявшись красноречивыми, не оставляющими никаких сомнений, как кабесео в танго, взглядами, ушли из ресторана к ней домой. То ли сыграло свою роль выпитое, то ли это действительно был удар молнии, поразивший обоих, но желание было таким сильным, что в такси я еле сдерживался, чтобы не сорвать с нее одежду. Девушка, похоже, чувствовала то же самое, потому что принялась потихоньку ласкать меня, и я удовлетворенно отметил, что возбуждаюсь.
Не успели мы запереть за собой дверь, как дама решила порадовать меня минетом. Я забеспокоился: ведь все так хорошо началось, сейчас от моей эрекции останутся только воспоминания, и попытался мягко протестовать, но меня никто не слушал. Расслабившись, я прислушался к ощущениям и быстро сообразил, что получаю от происходящего колоссальное наслаждение. Все, что было дальше, тоже удалось на высший балл. Из дома своей новой знакомой, которая сыграла роль того самого клина, выбившего клинья страха неудачи и отвращения к минету, я вылетел как на крыльях.
Я еще не знал, что через несколько дней поплетусь сдавать анализы и буду долго лечить венерическое заболевание, по поводу чего мой верный консультант Антон воскликнет с недоверием: «Старик, ну ты даешь! Нет, ну тебя просто студентам можно показывать! Первый раз сходил налево — и вернулся с триппером!»
Мокрый от пота, клацающий зубами от лихорадки (не подозревал, что это протекает так тяжело!), я бухнулся перед женой на колени. Аня в ответ на покаянное «Пожалуйста, прости меня, но тебе нужно пойти и сдать анализы» лишь сухо поинтересовалась, к какому именно врачу и каков предполагаемый диагноз. И — ни слова больше. С неделю я ждал скандала, выяснения отношений, упреков, прокручивая в голове свою речь о том, что это был один-единственный раз, который, конечно же, не повторится, и изнывая от осознания нелепости и тривиальности происходящего. Однако шли недели, Аня вела себя как обычно, ничем не выдавая своего отношения к тому, что случилось. Я восхитился: вот это характер! И, честно говоря, испытал даже что-то похожее на воодушевление: если жена так спокойно реагирует на мой проступок, следовательно, не такой уж он и серьезный? Нет наказания — нет и преступления? Горячая благодарность жене и та неожиданная легкость, с которой мы проехали скользкую ситуацию, помешали мне усвоить урок как следует.
Теперь я думаю, триппер — это был знак. Не только и не столько предостерегающий от измен и блюдущий чистоту супружеской постели, сколько знак предупреждающий, и он гласил: «У всего есть своя цена». Моя третья партнерша помогла мне избавиться от сексуальных страхов — и она же наградила меня неприятностью. Я заплатил достаточно, чтобы запомнить урок на всю жизнь. Запомнить — но не сделать выводы.
Сегодня Антон — уважаемый профессор урологии, мы с ним запросто можем обсуждать разные пикантные темы, однако о том, как я вылечился от своей ложной импотенции, я ему никогда не рассказывал и вряд ли расскажу. Сам для себя я объяснил лечебное воздействие минета так: та женщина сделала его, во-первых, неожиданно (не успел я забеспокоиться, что эрекция пропадет, как организм уже распробовал удовольствие, которое и вытеснило страх), а во-вторых, умело.
Когда нам было 25–27, оральный секс считался чем-то зазорным для женщины. «Она сделала мне минет» — в этой фразе было больше стыдливости от осознаваемой неприличности, нежели хвастовства, а о куннилингусе вообще мало кто знал, еще меньше народу его практиковало, а рассказывать об этом «извращении» (да, многие считали оральные ласки извращением) никому и в голову не приходило.
Да и специальность «сексопатолог» была не очень-то престижной и вовсе не популярной. Это только в последнее время из этого слова убрали противный второй корень «пато», тем самым придав сексологам шарм ученых, исследующих интимную сторону жизни вообще, а не только патологию в постели. Сегодня сексологи собирают конференц-залы, ведут тренинги и вебинары, рассказывают в прямом эфире соцсетей, чем клиторальный оргазм отличается от вагинального и что такое «немое влагалище». А в 70-е сексопатологами часто работали урологи, которым пациенты, жутко стесняясь и переживая, поверяли самое сокровенное. Что там немое влагалище — мы сами были немыми в интимных вопросах.
Мы с Антоном еще не раз после того случая с ночным дежурством заседали у него в кабинете за бутылочкой коньяка, обсуждая нашу мужскую жизнь. К 30 годам я уже имел достаточный опыт отношений с любовницами, и меня удивляло, что внешне скромницы и тихони, женщины предлагали заняться в постели остреньким.
Однажды маленькая брюнетка, старше меня на 10 лет (мне было 29, ей 39, впрочем, я этого не заметил, она сказала лишь потом, когда все произошло), попросила заняться с ней анальным сексом. Мы с брюнеткой оба были командированными, съехались в один областной город каждый из своих городов, познакомились в лобби отеля у барной стойки. Я угостил ее чашкой кофе и пригласил на ужин в свой номер. Заказал еду в ресторане. Мы поужинали, поболтали о своих жизнях, оставленных в других городах (девушка рассказала, что один раз изменяла мужу, сотруднику Внешторга, с соседом по гаражу, милицейским полковником), и когда наши взгляды просигналили друг другу «пора!», брюнетка мечтательно показала пальчиком на блюдечко с подтаявшим маслом, оставшимся от ужина: «Хочу как в «Последнем танго в Париже».