Надо ехать. И хорошо, что уже не нужно придумывать для Ани очередную легенду о партнере из другого города. Только позвонить водителю Саше, бросить в дорожную сумку привычный набор путешественника — и вперед. Вот она, завидная свобода разведенного мужчины в расцвете лет!
От мысли, что сегодня вечером буду смотреть из окна на другой город, я испытал энтузиазм и вошел в прекрасное расположение духа. Пожалуй, поеду в Днепропетровск — года полтора там не был, к тому же есть повод: давно пора нагрянуть с инспекцией в филиал нашего банка. Да и Оксана вспомнилась, а мы не виделись уже три недели, я соскучился по ней и сыну. Вот ведь выкрутасы человеческой психики: узнать, что запавшая тебе в душу женщина родом из Днепропетровска — и бесповоротно полюбить этот город, поначалу заочно, толком ничего о нем не зная, затем познакомиться с ним и проникнуться теплым чувством. Словно нас с Днепром связывало что-то тайное, романтическое и многообещающее.
Глянул на часы: без семи пять. Досадно, что нельзя выехать прямо сейчас, однако поднимать Сашу с постели в такую рань — все-таки неоправданное свинство, да и жена его начнет бурчать и испортит мужику весь настрой. А зачем мне мрачный попутчик, который поссорился с женой?
С Сашей в дороге было комфортно, ни неловкости, ни напряга, ни тени фамильярности. Не надо было поддерживать беседу, когда хотелось помолчать, и наоборот — можно было легко потрепаться о пустяках. Поэтому он и работал у меня уже тринадцатый год. А взял я водителя после одной весьма неприятной истории.
Я спускался по крутой петляющей дороге — известному серпантину в Протасовом Яру. Дело было зимой 1999-го, серпантин обледенел, джип понесло так, что я то и дело терял управление, вылетал на обочину, в ужасе соображая, что деваться некуда: справа крутой склон, слева обрыв, впереди опасные повороты. Машину несло, от нечеловеческого напряжения я взмок, по лбу стекал пот. Всегда считал, что выражение «перед глазами пронеслась вся жизнь» — метафора, а теперь понял: чистая правда. Словно передо мной вывесили экран, на котором прокручивается кинолента моей жизни — явственно ощущались звуки и запахи, вот я иду в школу, а вот мы едем на море, бабушка печет пирог, Аня сообщает, что беременна… Пространство искривилось, образовав отдельный то ли карман, то ли тупик, и в этом кармане-тупике мчался мой неуправляемый автомобиль, а я был зрителем, которому крутят кино его жизни. Мелькнула мысль: неужели все сейчас закончится? Капли со лба покатились в глаза, защипало, я от бессилия принялся колотить кулаком в руль.
На мое счастье, лесистый склон справа сменился домами, у ближней кирпичной четырехэтажки высилась куча строительного мусора — видимо, кто-то делал ремонт — и мой джип с разгону влетел в эту кучу, неслабо расплющив морду. От сильного удара меня спасло то, что я не был пристегнут и успел метнуться вбок на сиденье.
Из дома выскочил мужчина в трениках и футболке и, невзирая на мороз, застыл с открытым ртом. У меня вид был не лучше: на дрожащих ногах я вывалился из машины, присел на какую-то доску и стал растирать костяшки пальцев. Мужик растерянно похлопал себя по карманам и крякнул: «Сигареты кончились! Зайдешь — выпьем?» Мне вдруг стало так смешно и так весело, что я запрокинул голову и захохотал на весь Протасов Яр. Адреналин выходил из меня с иканием и стоном от смеха. Хозяин дома посмотрел на меня, затем кивнул: «Понятно. Посиди, я ща вынесу». И вскоре прибежал с ополовиненной бутылкой водки и куском твердого сыра. Набросить верхнюю одежду и порезать сыр он не додумался. Но нам это вовсе не мешало.
Через две недели я нанял водителя. После того как мы обсудили его обязанности и зарплату, Саша спросил: «Ваша жена будет моим вице-шефом или нет?» Вопрос мне понравился: Саша деликатно уточнял, насколько жене его работодателя позволено вмешиваться и как ему поступать в таких случаях. «У вас один шеф», — пожал плечами я. Саша кивнул и больше ничего не спрашивал.
Я с удовольствием продолжал сам водить машину — в выходные дни или когда хотелось рвануть «по анизотропному шоссе», но большей частью за рулем находился Саша. Он по-прежнему не задавал лишних вопросов, был глух и нем, когда я назначал по телефону свидания подружкам или врал жене, что еду на переговоры, хотя мы направлялись в ночной клуб. Ни разу на его лице не мелькнула тень осуждения, раздражения или зависти. Саша был верным проверенным кадром.
Когда мы с Аней перестали ссориться, обоим стало ясно, что это конец отношений. Если раньше мы могли долго и подробно выяснять, кто и почему так поступил и так сказал, то теперь мы даже уже не искрили в очевидно взрывоопасных ситуациях — когда я приходил далеко за полночь, пропахший чужими женщинами, или когда услужливые подружки доносили ей о моих похождениях. Аня только передергивала плечами, как раздраженный кот хвостом, и устало говорила: «Ой, я тебя прошу — сделай так, чтобы твоя вторая жизнь не пачкала грязными ботинками паркет в первой».
Я не собирался ей изменять — да и кто намеренно собирается? Порой я задумывался, можно ли прожить всю жизнь в браке, сохранив верность партнеру — особенно если она твоя первая женщина, а ты ее первый мужчина (мне кажется это отягчающим обстоятельством)? Как многим романтически настроенным юношам, мне казалось, что да, если жить просветленно, осознанно, работая над собой и контролируя свои желания, то можно состариться, познав одну женщину и никого не желая, кроме нее. Это одна из великих иллюзий жизни — наряду с иллюзией «будешь хорошо кушать — вырастешь красивым и здоровым» и «будешь хорошо учиться — станешь успешным человеком». Ерунда все это, ничем не обоснованные обещания, несущие в нашу взрослую жизнь горечь обманутых надежд.
Когда это произошло первый раз, у меня ничего не получилось. Мне было 25, дочке Лизе — два года, а нашему браку с Аней — три. Я не искал приключений, не собирался заводить романы, однако посматривал на хорошеньких женщин с интересом, отдавая себе отчет, что при благоприятных обстоятельствах не преминул бы воспользоваться шансом.
Как это зачастую и происходит, мое желание (а это, конечно же, было желание) услышали то ли ангелы, то ли демоны — и в командировке во Львове я оказался в гостиничном номере с красивой блондинкой, которую очень хотел и которая очень хотела меня.
И — ничего не вышло. Абсолютно. Я раздел женщину, сбросил сам одежду, дрожа от нетерпения, однако мой организм предательски отказался действовать. Я лежал, совершенно потерянный, недоумевая, с чего вдруг система дала сбой и что теперь делать. Однако желание взяло верх, моя безжизненная плоть дрогнула, ожила, налилась силой. Атлант расправил плечи, взбодрился и только вознамерился взять реванш, как тут моя дама, решив, что должна внести свою лепту в сей сакральный процесс, порывисто припала к моему члену, неуклюже обхватив его пересохшими губами.
Эффект она получила обратный желаемому: член мгновенно съежился, и уже никакие наши общие усилия не смогли вернуть его в строй.
Я запаниковал и после двух дней обескураженных раздумий и одной бессонной ночи позвонил Антону, своему школьному товарищу, а ныне — урологу, потомственному врачу. Пригласил его в ресторан на обед, однако Антон отказался: «Не могу, у меня сегодня ночное дежурство». Ждать следующего дня я не мог и помчался к нему в клинику, прихватив бутылку армянского коньяка.
Когда мы хорошенько выпили, я признался, что со мной случилось ужасное недоразумение. «Не переживай, это нередко случается и называется синдром смены стереотипа, — Антон сразу же посолиднел, его голос стал успокоительно-докторским, он даже смотрел на меня с чуть ли не отеческой нежностью, хотя был старше всего на два года. — Жена ведь — твоя первая и единственная женщина? Старик, ну ты просто привык к определенному стереотипу, а потом решил его сменить — и организм впал в недоумение. Возможно, если бы у тебя было много партнерш, организм бы реагировал иначе, а так получился двойной стресс: смена стереотипа и новая женщина».
Я слегка обалдело слушал приятеля, радуясь, что не стал в мгновение ока импотентом, что меня не настигла кара божья, на меня не наслали порчу. Мозг мой выудил из монолога Антона фразу «Если бы у тебя было много партнерш, организм бы реагировал иначе» — и сформировал ложный силлогизм: у меня была всего одна женщина, и я испытал фиаско со второй; значит, чтобы всегда быть в постели на высоте, нужно иметь много женщин. Я быстро и охотно пьянел — сказалась бессонная ночь, вдобавок словно гора с плеч свалилась, отпустило напряжение, появилась легкость, потянуло на кураж.
Снятие безнадежного диагноза «импотенция» стоило отметить, и Антон, порывшись в тумбочке, достал «гонорарный» закарпатский пятизвездочный коньяк: «Ну, за мужскую силу!» Откуда-то появились необыкновенно красивые медсестрички (или я так уже захмелел, что весь мир казался совершенством), накрыли на стол: бутерброды с колбасой и сыром, печенье, банка с медицинским спиртом. Мы продолжили банкет. Было жутко весело, причем совершенно не хотелось секса, несмотря на располагающую атмосферу.
Медсестры, казалось, совершенно не пьянели, то и дело бодро и деловито переговаривались (я так понял, речь шла о пациентах), выскакивали делать уколы и прочие процедуры. Когда они вместе отправлялись на обход палат, мы с Антоном мочились в умывальник, припевая на мотив марша «Только покойник не ссыт в рукомойник!». Продолжался этот консилиум до четырех утра, и я плохо помню, кто мне вызвал такси и как я добрался домой. Хорошо хоть в перерыве между коньяком и спиртом я сообразил позвонить Ане и сочинить, что моему школьному приятелю дали заслуженного врача и мы празднуем это событие.