В отличии от людей, животные редко оборачиваются нежитью. Тем более те звери, что путешествовали в составе ловчих отрядов саранчи песчаного трона.

Зачарованные ошейники из кожи рабов, с вырезанными на них письменами, берегли гончих от тлетворного влияния павших богов и магии. Но такая защита была далеко не абсолютной.

Прошедшая ночь была полна крика, ужаса и боли. Сильный фон прогремевшей в посёлке магической схватки тоже сыграл свою роль, и как итог поднялись даже псы. Восстали гораздо позже людей, долго подрагивали занесённые снегом, но в конце концов голод и злость заставили их встать.

Первый, пугая свежим, ободранным черепом и распоротым, замёрзшим брюхом, заметил человека сразу и безмолвной тенью бросился вперёд, выныривая из темноты сарая. Подпрыгивающая походка, характерный для мертвецов хрип, но не лая, ни рыка.

Встречный удар саблей вышел не самым удачным. Срезал кусок черепа наискосок и провалился дальше, едва не позволив острым зубам вцепиться в запястье…

Щёлкнули зубы, едва не сграбастав запястье удерживающей саблю руки, хрустнула шея от удара молодецким кулаком, а в снег упал кусок черепа. Отброшенный в сторону пёс не страдал от боли или головокружения, такие раны ему были нипочём. Не останавливаясь ни на секунду, он бросился обратно, в этот раз наметив своей целью ноги человека.

Бездушный крутнулся волчком, перехваченная горизонтальным хватом сабля свистнула, а на белоснежный, не так давно выпавший снег, упала собачья голова в брызгах чёрной, свернувшейся крови.

Поджарое тело по инерции пронеслось дальше, ударилось об ноги воина и заставило того упасть. А из тёмного сарая куда мёртвые спрятались от раздражающего, дневного света, уже повалили новые любители человечины.

После своей смерти они здорово потеряли в скорости. Подпрыгивали и скакали, путаясь в собственных лапах, но этот небольшой минус вовсе не делал их слабыми. Ибо нет ничего хуже, чем полностью лишённая страха, уже мёртвая, неустанная и ненавидящая живых тварь.

Среди псов затесался и один человек. Бездушный узнал его, помнил этого ловчего и даже знал его имя. Но теперь всё это было неважно. Одна из тварей, что пришли вместе со снегопадом, убила южанина и выпила из него жизнь, а проклятье нависшие над миром обратило его труп в нежить.

Бездушного что некогда носил имя Тихомир — спасла высокая поленница, сложенная у забора, и собственная расторопность. Нарубленные руками южан дрова посыпались под его весом, но он успел перепрыгнуть дальше, а пёс что пытался ухватить его за ноги покатился вниз вместе с лавиной поехавших дров.

Четвероногим кадаврам было недостать человека. Даже встав на задние лапы, мёртвые гончие едва касались края поленницы. Зато человеческий полутруп, что затесался в стаю — очень даже мог.

Его скрюченные пальцы ухватили воина за сапог и штанину. Но лишь затем, чтобы через секунду упасть в снег, двумя тонкими, отрубленными ветками.

Ещё один прыжок, на этот раз вниз и в сторону, подальше от осаждающих поленницу псов, помог разорвать дистанцию. У забора снега было больше, рванувшиеся к человеку мертвецы увязли. Четвероногие по самую шею, а ловчий по самые колени.

Толкаясь и мешая друг-другу, собаки повалили прямоходящего кадавра в снег, а сами попытались добраться до перекованного. Но он не собирался больше убегать. Видя превосходство своей позиции, он остался на месте и зарубил увязших собак одну за другой.

Безрукий мертвец пал последним…

В доме Ирды Тихомир собрал припасы, смыл со своего лица кровь и вооружился привычным боевым топором, дополнив его круглым щитом. Утомлённый последними событиями боец запер ставни, занавесил окна и закрыл дверь. Он не боялся, но проявлял разумную осторожность. Низшая нежить тупа и не будет ломиться в дом. По крайней пока не увидит или не услышит что-то, что заставит её выйти из дневной дрёмы.

Разожжённый в очаге огонь позволил Тихомиру согреться, найденная тут же еда — утолить голод, а эликсир крепости, случайно обнаруженный среди брошенных Ирдой вещей, не дал перенесённым невзгодам надломить здоровье бездушного воина.

Он уснул у очага. Но перед тем, как уснуть с отстранённым удивлением наблюдал в языках пламени осколки вытесненных магией воспоминаний, что когда-то делали его свободным и цельным существом.

Связь с раненым и ослабевшим хозяином истончилась. В разуме бездушного стали появляться мысли, которых прежде там не было.