Бальный зал искрится от света люстры и радостной энергии. Селлина разглаживает свое струящееся шелковое платье цвета шампанского, нервничая, когда поправляет кружево, спускающееся по изгибу ее смуглого плеча.
Она обводит взглядом переполненную комнату и всех причудливо одетых взрослых, а затем бормочет:
– Где он?
Вздохнув, Селлина решает пойти посидеть во дворе. Ночью сад в поместье клана Бьянки становился волшебным, с его прекрасными мраморными фонтанами и увитыми плющом беседками.
Она делает шаг вперед, и две большие руки обхватывают ее талию. Удивленная, она оглядывается.
– Вот ты где. – Она улыбается, глядя в его яркие орехово-зеленые глаза. – Где ты был?
Она не уверена, но кажется, что с прошлого лета Джованни стал выше по крайней мере на три дюйма. В свои семнадцать лет он возвышается над ней.
Сначала он отвечает на ее открытую улыбку, но затем прищуривается, озорно глядя то налево, то направо, после чего наклоняется к ее уху.
– Скучные дела и военные разговоры со старыми вампами. Я улизнул.
Селлина морщит нос.
– Я буду твоим сообщником. Сад?
Он кивает, хватает ее за руку и устремляется к дверям во внутренний двор в конце комнаты. Селлина крепко сжимает его теплую ладонь. Кажется, она может взлететь от огромного количества бабочек в животе.
Как только они достигают двойных дверей, знакомый голос окликает их.
– Снова сбегаем, да?
Джованни замирает на месте, отчего Селлина неловко врезается в его твердую спину. Они оба повернулись лицом к матери Джованни. Ее иссиня-черные волосы уложены в замысловатую прическу, украшенную великолепными цветами. Она решила надеть сегодня традиционное кимоно, и выглядит невероятно: первая красавица бала.
– Разве ты не должен быть в гостиной с отцом? – спрашивает она, приподнимая бровь с идеальным контуром.
– Мама, я был там, – объясняет Джованни. – Последние два часа… Я просто хотел немного отдохнуть? Пожалуйста?
Ее суровое выражение лица смягчается, появляется понимающая улыбка.
– Hai hai, wakatta wa. Jaa, Otōto mo issho ni tsuretette, ne. Amari osoku naranaide ne[12].