В этот день Настенька пришла в институт несколько раньше обычного с твёрдо принятым решением в голове. Прямо из прихожей, не сбрасывая весеннего плаща, она направилась в преподавательскую, где, как и ожидала, увидела Валентину Ивановну, сидящую за письменным столом на стуле, подложив под себя кипу толстых книг. Попросив её выйти на пять минут, она повела почувствовавшего что-то недоброе преподавателя в одну из немногих свободных в утренние часы аудиторий и, не вдаваясь в подробности, сказала, что пришла попрощаться, так как решила навсегда бросить учёбу, поскольку не верит, что сможет стать хорошим учителем, а научные изыскания в области языка при нынешней меняющейся к худшему обстановке в стране повидимому никому не будут нужны.

Валентина Ивановна была очень эмоциональным человеком и бу-дучи сама всецело поглощена вопросами обучения, проблемами языко-знания, английской литературы и культуры, находясь постоянно в среде себе подобных увлечённых иностранными языками людей, она даже представить не могла, чтобы кто-то кроме самых нерадивых лентяев, проскочивших в институт благодаря чьей-нибудь сильной протекции, считал себя ненужным и желал бы уйти из святилища науки добровольно. Она искренне верила, что здесь в стенах высшего учебного заведения руками учёных педагогов делается будущее страны и, когда в её группе оказалась совершенно бездарная студентка, которая не запоминала ни новые слова и выражения, ни даже самые простые временные категории, но имела очень влиятельную в Москве семью и потому оставалась в институте, то Валентина Ивановна стала умолять эту студентку самостоятельно покинуть институт, говоря ей как можно ласковее и убедительнее:

– Милая вы моя, поймите, что вы не сможете учить детей. Вы же будете их калечить. Вы им испортите жизнь. Ну, разве так можно? Я вас очень прошу, пойдите в другой институт, где после окончания вы не принесёте столько вреда.

– Да я и не собираюсь учить, Валентина Ивановна, – уверяла студентка.– Мне нужен диплом и всё.

– Но это же диплом учителя, – не сдавалась преподаватель. – Я не могу взять на себя ответственность за ваш диплом. Вдруг вы всё-таки пойдёте в школу. Ведь это будет ужас! Нет, я вам никакие оценки ставить не смогу, просто не имею морального права. Идите и жалуйтесь на меня куда хотите.

Студентка была вынуждена перейти в другую группу, а Валентина Ивановна, если встречала её в коридоре, то спрашивала, чистосердечно удивляясь:

– Вы ещё здесь? Ну как же вам не стыдно? Предупреждаю, у меня вы экзамен не сдадите.

Но та студентка так и закончила институт, получив нужный ей диплом, не имея нужных для этого знаний, и Валентина Ивановна только сокрушённо качала головой. И вот вдруг совершенно наоборот, её лучшая студентка, радость и гордость её, говорит, что решила бросить учёбу.

Валентина Ивановна сначала не могла поверить услышанному и так и сказала:

– Нет-нет, этого не может быть. Настенька, ты взрослый человек. Разве такими вещами шутят?

– Но я не шучу, – довольно сухо и резко ответила Настенька. – Я правда так решила и, к сожалению, уже ничего нельзя изменить.

– Да ты заболела, девочка. Это бывает. Пойди, отдохни. Я скажу, что отпустила тебя. А потом приходи, как отдохнёшь, со своей работой. Она же у тебя почти готова.

– Извините, Валентина Ивановна, но я ухожу совсем, – хмуро сказала Настенька, подняв кулачок правой руки к губам. Идя в институт, она была уверена, что справится с собой и не заплачет в разговоре со своим главным препятствием на пути принятия такого решения, но что-то внутри начинало сдавать, и она поняла, что надо уходить.

И тут маленькая женщина, сидящая на стуле без подложенных толстых книг и кажущаяся ещё меньше в большой аудитории, красивая женщина в элегантном чёрном с вышитыми розовыми цветами платье, удачно скрадывающем горб на спине, подняла снизу вверх на Настеньку свои огромные глаза полные слёз и прошептала:

– Что же ты со мной делаешь, девочка?

Валентина Ивановна заплакала, а Настенька, порывисто обняв её,

сказала почти на ухо:

– Простите, Валентина Ивановна, не могу я. Нельзя мне.

И выбежала в коридор.