— Постой, — перебил Раевский, — по-твоему, алкаши являются самыми безгрешными людьми на земле?

— Я разве так сказал? Наоборот, наличие души и является определяющим человека признаком. А при её потере… Труп, ходячий, но труп.

Впечатлённый новой информацией Рубинштейн с опаской посмотрел на протянутый ему стакан.

— Не бойся, Абрам, мы же в меру, — ободрил Изя. — Правда, Лаврентий Павлович?

— Причём здесь мера, Изяслав Родионович? — Берия подмигнул королевскому механику-водителю. — Мы пьём за здоровье товарища фон Такса, а за други своя и душу положить не жалко.

Успокоенный Рубинштейн осушил стакан в три глотка, не почувствовав вкуса. Для короля не только души, вообще ничего не жалко!

— А вот скажите, товарищи генералы, — слегка захмелевший, а потому храбрый Абрам задал мучивший его вопрос. — Вот вы наверняка коммунисты, подозреваю, что даже живого Ленина видели, а разговариваете о вещах, историческим материализмом не признанных. Как соотносятся вера в передовую марксистско-ленинскую теорию и та же вера, но в бесов и нечистую силу? Существование души, да, оно доказано и прописано в Конституции. Но остальное?

— Эвон как вас нахлобучило, молодой человек, — со странной смесью одобрения и лёгкой зависти к юным годам танкиста произнёс Лаврентий Павлович. — И Карла Маркса сюда приплели. Вообще, какое отношение имеет этот отъявленный русофоб к светлой идее построения коммунизма в Советском Союзе? Что он путного сделал для России, если не считать невнятного разделения общества на пролетариат и буржуазию?

— Но товарищ Ленин говорил… — попробовал возразить Рубинштейн.

— Владимир Ильич велик, бесспорно, — Берия не стал разочаровывать собеседника и открывать всю глубину своих познаний. — Но его обманывали. Знаете, это у нас традиционно — бояре обманывают царя, царь ничего не знает, народ безмолвствует. А потом какие-то сволочи разбудили Герцена.

— Простите?

— Это я так, о своём. Так вот… Товарищ Ленин, при всей своей великости, которую отрицать не только очевидная глупость, но и грех… Да, молодой человек, он имел существенный недостаток — удивительную доверчивость. Поэтому все его обманывали. Сначала Маркс с Энгельсом, потом Плеханов с Мартовым, Надежда Константиновна… Нет, это мы, пожалуй, опустим. Потом были Троцкий, Каменев и Зиновьев. Врали, нагло врали, глядя прямо в добрые и ласковые глаза вождя мирового пролетариата. А сам он хороший! И отрицать сей отрадный факт может только последний негодяй. Надеюсь, юноша, вы к ним не относитесь?

— Никак нет, товарищ генерал-майор!

— И это радует. Так что не нужно мне тут рассказывать про передовые теории. Только мы, верные ленинцы, знаем — Владимир Ильич непогрешим, несмотря на отдельные недостатки. А про Маркса забудьте. Понятно объясняю?

Растерянный Рубинштейн кивнул.

— Что же касается существования разной нечисти и бесов, — продолжил Лаврентий Павлович, — то этот факт советской наукой давно уже не отрицается. И доказательства тому общеизвестны. Вы, товарищ сержант, когда-нибудь Троцкого видели?

— Никак нет!

— Вот! А он есть. Так что не надо приписывать мне пошлую мистику. Мы материалисты, как и полагается настоящим большевикам. А то, что некоторые буржуазные недобитки, в силу своей ограниченности не способные понять суть тонких материй, объявили мистикой, существует на самом деле.

Абрам проникся пониманием буржуазной неполноценности и с опаской огляделся вокруг. И где они тут, эти невиданные им, но ведомые передовой советской науке материи? Пусть только вылезут, и настоящие большевики (а по мнению Рубинштейна каждый уважающий себя танкист таковым является) научат их чистить репку поперёк чешуи. А это не они ли лезут?

Бадма Долбаев еле успел перехватить руку потянувшегося за гранатой Абрама и пояснил, указывая на появившуюся над кустами огромную орлиную голову: