— Я не так безнадежен, батя.
Он похлопал меня по плечу, после чего устремился к дверям лифта — явно не горел желанием вступать со мной в какие-либо дискуссии.
— Библиотекарь введет вас в курс дела, у меня остались незавершенные дела.
Маркус спешно ретировался, оставив меня и Иру наедине с чудом китайской инженерной мысли. Кто и зачем сделал цифрового ассистента именно таким, оставалось только гадать.
— Какие тома изволите? И, может, все же чаю? — существо вопрошающе, будто немного стесняясь, поглядывало на меня исподлобья.
— Давай все сразу.
— Дешифровка потребует времени. Каким томам предоставить наивысший приоритет?
— Первый, второй, двадцать первый, сорок пятый… остальные вряд ли успеем прочитать.
— Запрос принят на обработку… Чаю?
— Да отъебись ты уже со своим чаем, — Ира была явно не в настроении.
— Девушке не положено вести себя подобным образом, — манерно ответил виртуальный ассистент. — У меня шикарный белый чай, вы просто обязаны его попробовать.
— Окей, окей, мы поняли. Тащи уже сюда свое пойло.
Так как здесь совершенно не было мебели, мы расположились на полу. Красивый фарфоровый сервиз выглядел особенно запредельно на сером холодном бетонном полу. Чем-то мы напоминали русских бомжей, бухающих стекломой в падике. Это было глупо и забавно одновременно. Библиотекарь казался весьма дружелюбным малым, душой компании. Время от времени он рассказывал забавные истории из жизни Маркуса II, то и дело отвлекая нас от чтения дневников. Понимая, что мы не успеем, мы с Ирой распределили чтение — я читал первую книгу, она — последнюю.
— Хочу умереть, — Ира произнесла это едва слышно, что это прозвучало как-то нежно, что ли.
— Подожди немного, до конца света осталось совсем ничего.
— Ты не понял. Я хочу умереть прямо сейчас, — на глазах девушки проступили заметные слезы, но та пыталась сдержаться.
Мне не впервой было видеть плачущую Иру, в последнее время подобные срывы на ровном месте я замечал за ней все чаще. Несомненно, она была морально сломлена. А кто не сломается от подобного? За месяц она столкнулась с таким количеством жестокости, которое работник скотобойни не видел за всю жизнь.
— Поверь, с этим можно жить. Посмотри на меня хотя бы. И да, мы будем жить, мы уцелеем, я стану хокаге.
— Я — не ты, — Ира отвернулась, будто не желая показывать заплаканное лицо.
В груди екнуло. В тот же миг в голове пронеслись случайные эпизоды из жизни нашей ребелион-тусы. Было много ярких и светлых воспоминаний, большинство из них почему-то связанных именно с заплаканной черноволосой девушкой, сидящей напротив меня с толстой книгой в руках. Из глубин подсознания начал всплывать курс по экстренному предотвращению суицида. Кто Ира в моей системе ценностей? Я никогда не задавал себе этот вопрос. Пожалуй, более подходящего момента и не придумаешь.