В чехол для ноутбука я уложила портрет Евгения, дежурную упаковку презервативов и две красивые ракушки, найденные на пляже. Надела новое белье известной марки, бежевое с белым кружевом. А сверху — строгое платье с двумя рядами пуговиц и с приятным сюрпризом. Вынуть меня из этого платья можно одним движением руки — дернув за веревочку-завязку, как в известной сказке, и тогда все декоративные пуговицы останутся на распахнутой поле.

Готова. Но не хочу идти. Просто совсем. И не хочу делать вид, что довольна. Чем ближе его звонок, тем сильнее не хочу. Теперь у меня очень хорошо получается разложить по полочкам свои чувства и эмоции: в одну сторону — любовь, а в другую — просто секс. И я хочу заниматься именно любовью.

Достаю из-под подушки другой листок. Портрет того самого охранника я рисовала, стирала чуть ли не до дыр, даже со слезами, и снова рисовала, добиваясь максимального сходства с оригиналом. У меня хорошая зрительная память. Если и приукрасила, то не сильно. Молодой крепкий парень в строгом костюме смотрит на меня с листа. И улыбается. Какие у него ласковые глаза! А ведь он именно так смотрел на меня, я точно помню.

Как было бы хорошо, если бы ты сейчас по-настоящему на меня смотрел, любовь моя! Я все время думаю о тебе. И нахожу в других людях похожие на тебя черты. Когда возвращалась с пляжа, впереди меня шел парень с девушкой, указывал ей на что-то, смотрю — а у него жест руки очень похож на твой. А у отдыхающего немца в ресторане профиль один в один с твоим, такой же точеный, я его хорошо помню.

Вот, я уже с портретом разговариваю. Поглядывая на рисунок, наношу специальной серебряной палочкой любимые сладкие духи за мочками ушей, на запястья и на внутреннюю поверхностей бедер, как будто делаю это для НЕГО. Завитые темно-русые волосы тщательно расчесываю и подбираю заколкой, оставив пару как бы случайно выбившихся прядей. Обуваюсь в легкие сабо на среднем каблуке. Кружусь перед зеркалом и перед портретом.

Обидно, но понимаю, что просто так отказать Евгению не могу. Когда соглашалась лететь сюда — я согласилась и на этот вечер. Вот бы мне сейчас стало плохо! Совсем. Тогда — другое дело. Членораздельно объяснить Евгению, почему я не могу и не хочу — не получится.

Потому что ничего с тем парнем у меня не было. А, учитывая моих тараканов в голове — и не будет. Если начну отказывать просто так — очень быстро утрачу доверие шефа и моего единственного мужчины.

Если расстанусь с ним, буду опять одинокая, вроде несчастной старой девы, на крошечной ставке в младшей школе. Разведу кошек, буду гладить их по очереди и плакать над тетрадками чужих детей. Это у нас с мамой семейное, она тоже учительница, была, но у нее хотя бы дочери есть.

А фирма — сама как большая семья, здесь интересно. И к деньгам я уже привыкла. Евгений меня любит, заботится.

Я могу попробовать опять, как в прошлый раз, представить перед собой своего любимого. У меня же воображение — огого! Оно должно помочь сейчас, пусть и самообманом, исполнить мое право любить того, кого я хочу.

Получаю в телеграм сообщение от шефа: «Освободился, жду тебя, моя девочка». Меня как холодной водой окатывает. Пишу: «Закрой шторы и погаси свет. Хочу делать это в полной темноте». Отвечает: «??? Я так плохо стал выглядеть? Или ты опять меня стесняешься? Знаешь же, что я люблю тебя рассматривать».

Не отвечаю, просто не знаю, что придумать. Волнуюсь, как бы хоть рисунки не перепутать. Снова пишет: «А ты сможешь в темноте надеть презерватив?» «Да! — храбро отвечаю я, — не промахнусь». "На ком-то тренировалась?!" И молчит. И я молчу. Наверное, психует. Сейчас будет буря. На меня Евгений пока не срывался, а на других — очень даже. Может, сегодня моя очередь наступила? А может, это и к лучшему?! Вдруг опять пишет: