Поднимаю голову, у меня даже слезы разочарования в глазах. А он тут же садится, обнимает меня, гладит по голове, как ребенка и целует. Я немного в шоке от происходящего. Теперь мужчина мягко нажимает на мои плечи, укладывая на спину, раздвигает мне бедра и склоняется к аккуратно подбритым половым губкам.
Меня выгибает дугой уже от его первых прикосновений. С удовлетворением и легким сожалением понимаю, что мой мужчина куда опытнее меня. Мне просто до невозможности хорошо. Чувствую, что вся сочусь и ничего не могу с этим поделать. Стону, вцепляюсь руками в его волосы. Меня распирает от осознания того, что меня трахают языком. Саня легко доводит меня до оргазменных судорог.
Поднимает голову. Вижу его лицо, мокрое и сияющее широченной плотоядной улыбкой. Улыбаюсь в ответ. Он нависает надо мной и входит с одного толчка. Меня словно приятно выворачивает наизнанку. Вот только что казалось, что лучше просто не бывает, и на тебе: еще-намного-лучше-точно-аах! Долгожданную разрядку Саша пережидает, посидев пару минут с закрытыми глазами.
И тут же тянется ко мне опять. Ставит меня на край кровати в позу довольной собачки, ласкает груди и восхитительно долго и глубоко имеет меня сзади. Снова и снова вижу небо в алмазах.
Ни один из нас не вспомнил о защите. Перед вторым действием я дернулась было, а потом подумала… Зачем? Как бы я хотела родить ему ребенка! Вот такого же замечательного со всех сторон, только маленького. Чтобы оставался со мной, даже когда папка уходит на работу. Чтобы растить его и узнавать черты любимого мужчины.
Да, я этого хочу. Даже если с его папой не будет продолжения. А может, именно поэтому. Это по любому будет счастье.
В шестую ночь он усаживает меня рядом с собой и то смотрит пристально, то отводит глаза. Я сразу замечаю, что он печален.
Вижу лежащую на столе на видном месте пачку долларов, перевязанную красной ленточкой с бантиком. Думаю, до нее сейчас дело дойдет, у меня глаза сразу оказываются на мокром месте. Так мне и надо, вот он — момент истины: я для него — шлюха. А кто еще?! Спасибо, хоть красивой ленточкой перевязал, чтобы подсластить пилюлю. И слишком много этих самых бумажек. Мои услуги столько не стоят…
— Ты будешь разочарована, — вдруг говорит он, — но сейчас я не хочу только заниматься любовью. Завтра вечером улетаю. Не хочу от тебя улетать! — горячо восклицает и приникает ко мне, зарываясь лицом в мои волосы. Я обнимаю его за шею, затрепетав от нежности. Понимаю, что он не просит ответа, разговаривает как бы сам с собой.
— Я даже начал молиться. Благодарю всех богов, и моего, и твоих за то, что послали мне тебя! Желаю всех благ человеку, разбившему мне голову, из-за чего пришлось сидеть в номере, где ты меня нашла, — Саша то улыбается, то закусывает губу.
А я блаженствую. Все же женщины любят ушами.
— Почему ты пришла именно ко мне? Мне этого не узнать, кажется, ты не сильна в языках… Ты необыкновенная, и дело даже не в твоей внешности. Я долго думал и понял: ты… — он молчит, подбирая слова, — ты щедрая сердцем, мне даже кажется, что ты меня любишь.
Мы горячо целуемся, но потом он опять грустит. Говорит о родине… Он, оказывается, вырос в Крыму, в 2014-м как раз закончил школу, поехал поступать в Московский ВУЗ. «Вот откуда у тебя этот мягкий певучий говор! — думаю я. — А ведь так говорил и мой отец…»
Александр сажает меня на колени, обнимает и с горечью делится тем, как в последнее время обращается с ним его жена: надменная и непроницаемая, подобно большинству детей богатеньких родителей. Я замираю: действительно, почему бы ему не быть женатым, — подумаешь, молод, подумаешь, не носит кольца!..
Ласкает меня и жалуется, что его не подпускают к сыну. День четырехгодовалого крошки расписан по минутам: английский, китайский, теннис, бассейн, верховая езда… Всякие гувернеры смеют закрывать перед ним, отцом, дверь! Да ним просто воспользовались, как производителем!
Я снова окидываю его медленным взглядом, — да, от такого мужчины многие хотели бы иметь детей, — роскошное тело, большое, в меру тренированное, открытое славянское лицо, румянец, оленьи глаза и, конечно же, главное — спокойный нрав. В нем все настоящее.
Он вдруг отстраняет меня и вглядывается в глаза:
— Мне все время кажется, что ты понимаешь!
Похоже, он настроился на меня так, что уже почти читает мысли.
— Я понимаю, — не выдерживаю я.