— Похоже, тут все село одна-единственная улица Трудовая, — подытожил Виктор увиденное. — Дом, который мы ищем, справа, только нумерация начинается не от сюда, а с того конца села, придется ехать дальше.

— Двадцать шесть, двадцать четыре, восемнадцать…, — считала девушка. — Двенадцать. Стой! Проехали!

Виктор затормозил, включил заднюю передачу и стал осторожно сдавать назад.

— Вот этот дом, — сказала Юля, показывая пальчиком в окно.

Дом был обычный. Никакого напоминания избушки на курьих ножках. Добротные бревна, крыша, покрытая железом, много синей краски, забор из свежего штакетника, резные наличники на окнах.

— Пойдешь со мной? — Юля взглянула на Виктора.

— Извини, я там, наверное, буду лишним, — ответил Виктор. — Если только тебе страшно, тогда я пойду…

— Да…, нет, — Юля вздохнула и вышла из машины.

Она осторожно перебралась через дренажную канаву, отделявшую огород от проезжей части, по узенькому мостику и, прижимая к груди литровую банку, наполненную водой, открыла калитку забора.

Виктор вышел на улицу покурить.

Юля взошла на крыльцо дома и постучала в дверь. Подождав минуту, она постучала опять, настойчивее. От последнего стука дверь сама распахнулась внутрь. Сидящий в сенях черный кот, увидев девушку, оскалился, выгнул спину и зашипел.

— Иди отсюда, — цыкнула на него Юля.

Кот попятился, но не ушел.

Юля шагнула ко второй двери, ведущей в горницу.

Кот отбежал в сторону и продолжал шипеть и скалиться.

— Есть кто-нибудь? — Юля приоткрыла дверь, отделяющую жилое помещение от холодных сеней.

Горница была убрана и ухожена. На полу лежали свежие половики, а печка — лежанка сияла белизной недавней побелки. В левом верхнем углу комнаты стояла наполовину зашторенная икона, возле нее мирно горела лампада.

В воздухе витал аромат церковных свечей, трав и смолы. Запах смолы, очевидно, принадлежал поленьям сосновых дров, аккуратно сложенных перед топящейся печкой.

Юля сделала несколько робких шагов вглубь комнаты.

Возле светлого, большого окна, за круглым столом, сидела старуха. По одну руку от нее на столе лежал череп, может — козла или барана, по другую — стоял подсвечник с тремя зажженными свечами. Прямо перед собой старуха раскладывала карты. Ее голова выделялась на фоне льющегося из окна дневного света, оставаясь черным овалом, обрамленным в эфир жиденьких, седых волос.