– Занятный? – вспыхивает Таня. – Меня многие годы держали в плену, а вы считаете это занятным?

– Простите меня, я не то имел в виду. Вот моя визитка, жду вас завтра.

Таня навещает меня почти каждый день. Порой она тараторит без умолку и выглядит довольной, в другой раз – молчит и дуется за придуманные обиды. Понимаю, что ее состояние – следствие длительного отравления психотропными и прочими препаратами, но и сидеть без дела не могу. Я почти уверена, что можно достать из ее подсознания спящие воспоминания. Только кому я могу доверить родственницу? Не навредить ей, а помочь?

– Кара, добрая ты моя душа, ну чего ты вцепилась в нее? – не унимается Вяземский.

Я уже неделю нахожусь дома и не перестаю думать о судьбе Тани. – Ты бы лучше подумала, как нам вернуть в отношения секс…

– Глеб, я боюсь, – вскидываю на него виноватый взгляд. – Может, мне еще рано?

– Ничего не рано, Кара, врач не запрещал интимные отношения. Я безумно тебя хочу…

И я хочу… Головой и сердцем, но телом… Я очень боюсь, что сердце не выдержит нагрузки. Предрассудки, понимаю, но и как с ними справиться, не знаю. Может, мне тоже нужен психолог?

– Во мне сейчас один страх, Глеб, – качаю головой, ища в его глазах понимания. – Я боюсь умереть.

– Господи, из-за оргазма? Кара, я не знаю даже… Врач сказал, что ты проживешь триста лет. Сама же говорила. Так что изменилось сейчас?

– Наверное, я до конца не могу его принять. Клапан… Он словно чужой. Дай мне время, Вяземский.

– Хорошо, родная. Делай, что хочешь. Только не сели свою чокнутую родственницу в нашем доме.

Глеб не может или не хочет понять Таню. А я жду новостей от Свирепого. Он каждый день отсчитывается о проделанной работе, но толку от его поисков пока маловато.

Дни летят стремительно, как стая перелетных птиц или сорвавшиеся с деревьев пожелтевшие листья. В воздухе витает осенняя прохлада, а ночи становятся длиннее. Совсем скоро к моей меланхолии добавится тоска об уходящем летнем солнце… Кажется, я и сама барахтаюсь в вязком болоте страха за жизнь и неуверенности в завтрашнем дне – не только Таня.

Почему я не поверила врачу? Он говорил обо всем этом – депрессии, страхах, неуверенности… Но поначалу я отбрасывала дурные мысли и купалась в улыбках родных. Теперь же вижу только раздражение мужа – Глеб ревнует меня к Тане, не понимает, добавляя переживаний.

– Кара, есть новости! – Таня почти влетает в нашу прихожую.

Меня и саму потряхивает от нетерпения. Две недели! Целые две недели Всеволод искал нужные ниточки.

– Садись и рассказывай.

Таня сажает Милочку на руки, гладит ее по голове и начинает сбивчивым шепотом:

– Свирепый считает, что во всем виновата моя мама…