Мое тело умоляло мой мозг заткнуться, но даже с закрытыми глазами, когда мышцы расслабились, а в комнате было темно и тихо, мысли не затихали.

У меня есть дочь.

Моя жизнь никогда не будет прежней.

Когда шок отступил, и наступила реальность, я все больше и больше впадал в панику.

Что, если Рейчел не вернется? Что я буду делать? Альфа-мужественность в сторону. Как я собирался быть человеком, которым я был, человеком, которым я любил быть, будучи отцом этого ребенка? Возможно ли это? А как насчет моей работы? Спортзала? Моей социальной жизни? Путешествий? У меня были планы, черт побери. Цели. Огромный список. Я хотел бежать с быками, покорить Килиманджаро и прыгать с парашютом в Дубае. Ничего из этого я не смогу сделать с ребенком, привязанным к себе.

И я понятия не имею, как быть отцом.

Я подумал о своем собственном отце, который скончался три года назад из-за проблем с сердцем, но который оставил свою семью так давно, что я даже не осознал его потерю. Но я не винил его ни за то, что он был далеко, ни за то, что он стал причиной маминого срыва. Это была еще одна потеря. Именно эта потеря превратила нас в алкоголичку, страдающую агорафобией и ипохондрией и в адвоката по разводам с железной клеткой вокруг его сердца. Я давно понимал, что любовь — это то, чего нужно опасаться. Избегать. И при необходимости уничтожать.

В противном случае это уничтожит тебя.

Проблема заключалась не в самой любви. Проблема заключалась в том, чтобы позволить себе заботиться о ком-то настолько сильно, что их потеря сильно порежет вас, до костей, настолько глубоко, что вы потеряете часть себя. И эта часть является вашим доверием к Богу, вашей верой во Вселенную, вашей убежденностью в том, что если вы желаете достаточно сильно, много молитесь и любите слишком яростно, то это спасет жизнь. Это спасет вашу семью. Это спасет вас.