— Это она?

— Ага, — я кивнула со своего конца дивана. — Хочешь посмотреть, возьмет ли она вторую порцию смеси?

— Ладно.

Но она не захотела, и Нейт расстроился.

— Она не ест это. Почему она не ест? Что я делаю не так?

— Ничего, — сказала я. — Младенцы не всегда выпивают всю бутылку.

Он отложил бутылочку и на мгновение посмотрел на нее. Ее глаза были открыты и следили за его.

— Ты думаешь, она милая?

— Она красавица.

— Ее волосы смешные. Как у старика.

— Они отрастут, — я засмеялась.

— Не думаю, что когда-либо держал ребенка. Если я это и делал, то давно, — он говорил тихо и Пейсли, казалось, была в восторге от его голоса.

— Кажется, ты ей нравишься.

— Я всем нравлюсь.

Я ударила его в плечо и наблюдала, как они были поглощены друг другом: и у отца, и у дочери глаза широко открыты и изумлены. Это было так мило, что мое горло начало сжиматься. Я чувствовала, что между ними установилась связь, и была уверена, что Нейт полюбит ее.

Внезапно лицо Пейсли покраснело, и она слегка хрюкнула.

— Что она делает? Почему ее лицо такого цвета? — возмутился Нейт. — Она задыхается?

Я улыбнулась.

— Она в порядке.

— Но что с… — он перестал говорить и принюхался. — Гребаный Иисус, что это за запах?