— Игнат, ну пойми, пожалуйста, — наклоняюсь впереди, прикусывая кончик губы. Тяжелый вздох слетает, да и смотреть ему в глаза как-то больно. Богданов приподнимается, но выражение лица такое же каменное, нет там эмоций.
— Я хочу быть с тобой, ты хочешь быть со мной…
— Я не хочу быть с тобой, Игнат! Я желаю тебе и себе счастья. Прошу!
— Ариш, — голос Богданова становится чуть мягче, в тот момент, когда он садится на корточки напротив меня. Разглядывает внимательно мое лицо, словно изучает какую-то занимательную книгу. Каждый участок, каждый сантиметр. Не по себе от такого напора. Хочу отвернуться, и я почти это делаю, как ладонь Игната останавливает меня, дотрагиваясь до лица.
— Ариш, ну ты чего?
— Не надо, пожалуйста, — скидываю его руку и резко поднимаюсь со стула. — Я… у меня появился молодой человек. Тот самый, которого я люблю со школы. Мы встретились и все как-то закрутилось. Прости, Игнат. Но… наши пути на этом расходятся. — сдержанно и достаточно холодно признаюсь. Так будет правильно. Сознаться во всем здесь и сейчас. Разрубить канат надежды. По-другому не выходит, кажется.
— За три дня? Серьезно? — усмехается Богданов, поднимаясь. Подходит ко мне, сокращая расстояние до запретно близкого. На лице появляется какая-то неприятная ухмылка. — Ты, супер правильная и скромная, за три дня завела парня? Бред не неси, Стрельцова. — Рука Игната тянется вновь к моему лицу. Я на автомате делаю шаг назад и отворачиваюсь, но он опять настойчиво пытается доказать мне что-то.
— Не надо. Не трогай меня. Хватит. Отпусти. Ты не слышишь? — в какой-то момент между нами завязывается игра под названием «загнанная жертва в угол». Богданов хватает меня за заднюю часть шеи, и достаточно напористо притягивает к себе, к своим губам. Я смыкаю рот и верчусь, как змея, от его невыносимой хватки. Секунду-другая, не выдерживаю и бью коленом ему между ног.
— Все кончено! Здесь и сейчас. Игнат! — срываюсь на крик я, пока парень в полусогнутом состоянии крючиться от боли.
— Что это? — хрипло спрашивает он, не разгибаясь. Всматривается так внимательно, только понять я не могу, куда.
— Это все, можешь считать меня…
— Твою мать, я спрашиваю, что это? — рычит Богданов.
— Игн…
— Стрельцова, ты отупела совсем? Я.СПРАШИВАЮ. ЧТО. ТВОЮ МАТЬ. ЭТО. У ТЕБЯ. НА ШЕЕ? — чеканит каждое слово он, да так громко, так резко, что меня током прошибает.
Глава 25
Глаза Богданова расширяются с каждой секундой, он смотрит так пронзительно, что мне просто становится страшно. Кажется, вот-вот придет в себя, поднимется и сровняет с землей. Странные мысли, потому что Игнат не такой, от слова совсем. Он всегда был тихим и мирным мальчишкой, именно за это качество так нравился маме. Никогда в драку не полезет, никогда лишний раз не перепьет на посиделках. До чертиков правильный. Только вот сейчас передо мной будто другой человек был. Злость, ненависть вперемежку с безумием — вот что мелькало в его взгляде.
Я нервно сглотнула и попятилась назад, правда идти было некуда. Уперлась спиной в стенку, и шаг влево или вправо не сделать. Стою молча не знаю, какие слова подобрать, что вообще сказать, как привести в чувства спокойного и уравновешенного парня.
Лицо Богданово меняется просто с каждой секундой, а желваки то и дело бегают на скулах. Ноздри раздуваются широко, от его глубоких и частых вздохов. Грудь ходуном ходит, а нижняя губа нет-нет трясется.
Мы молча смотрим, друг на друга, и время, как назло, замедляется словно. Сколько прошло? Вечность? Две? Ладошки потеют от нервного напряжения, и в какой-то момент понимаю, что больше так не могу. Невыносимо просто. Ощущаю себя загнанной в угол жертвой.
Делаю шаг в сторону, в надежде, что получится обойти Игната и выйти к родителям. Пусть мама сама дальше с ним ведет светские беседы. Говорить имеет смысл, когда тебя слышат, а не вот это все.