— И какой костюм на ней был?

— Платье длинное, старинное, в сборку, коричневое, вроде бархат, а на талии широкий замшевый пояс. И платок — большой, красный, с кистями: она ж плясала. В общем — эффектно.

Я представил ее, тоненькую, в тяжелом бархате, в русской пляске, ослепительные кудри и пунцовая шаль на плечах. Правда, эффектно.

— Однако какие вы подробности помните! Дмитрий Алексеевич был на спектакле?

— Он на все ходил. И родители ее, и Анюта с Борисом.

— Ага. Вся наша отрадненская компания в полном составе.

— Маруся собиралась стать актрисой?

— Ну да. Ее в школе и звали актеркой.

— А почему она передумала?

— Понятия не имею. Первого апреля, после каникул, она вдруг подошла ко мне в коридоре на переменке… мы, по-моему, с ней до этого и не разговаривали толком никогда… Она подошла и говорит: «Ты ведь на филфак собираешься?» Я подтвердил, а она в ответ: «И я собираюсь. Давай заниматься вместе, хочешь?» Ну, говорю — хочу.

— Мягко выражаясь, Петр, вы были к ней неравнодушны.

— Да нет же! Неужели не понимаете? Она была у нас звезда, элита. Никому в голову не пришло бы ей отказать. Наоборот. Если хотите знать, это… ну, своего рода честь: сама просит. Вы меня понимаете?

— Пока нет. Я пытаюсь понять ваши отношения и не могу. Вы шарахаетесь от ее тени, а она говорила, что любит вас.

— Мне она этого не говорила! Это ее родня пытается на меня все свалить.

— Что свалить — убийство?

— А я спокоен. Я был в Ленинграде.

— К Ленинграду мы еще вернемся. И я бы не сказал, что вы спокойны. Давайте пока поговорим о вашем визите на дачу в среду, шестого июля. Вы заранее договорились с Марусей, что приедете?

— Да, в воскресенье она сама пригласила, на среду. Наверное, забыла или подумала, что после «кретина» я не приеду.

— А вы приехали. Зачем?

— Помириться и попрощаться, ведь я в Ленинград уезжал.