– Вот и тебе, паренек. – Я сунул миску ему под самый нос. – Но давай-ка принимайся за дело сам. Мне уже осточертело кормить тебя с ложечки. – Я оглянулся посмотреть, близко ли Костоправ. Света уже было достаточно, так что факелы становились излишними.

Внезапно Дрема оказался совсем рядом. Рабочие громко загалдели. Уронив деревянную ложку на колени Дремы, я схватил его за запястья и резко дернул их на себя. В тот же миг ребята, чьи шаги заглушил галдеж, выскочили из-за бункера. Один схватил Дрему за волосы и потянул голову назад, а другой забил в рот здоровенный грязный лоскут.

Душелов пыталась сопротивляться, но мы застали ее врасплох, и она ничего не смогла поделать.

– Завернуто и упаковано, – доложил я Старику, когда он остановил коня рядом с нами.

– Вижу. Ты намотал сюда всю веревку, какую нашел в лагере.

Душелов и впрямь выглядела жертвой излишнего энтузиазма.

– Не хочу рисковать, командир. Жаль, что ты не доставил сюда еще одну клетку.

– Эдак я мог бы ненароком раскрыть секрет, разве не так? Даже если бы знал, что ты задумал.

Госпожа остановилась позади Костоправа. На ней был шлем Жизнедава, не позволявший увидеть выражение ее лица. Не говоря ни слова, она неотрывно смотрела на свою сестру, так долго доставлявшую ей столько хлопот.

Душелов не сбросила обличье Дремы. Она не являлась прирожденным оборотнем, и смена облика давалась ей не так-то просто, впрочем, памятуя прошлое, я не стал бы на это рассчитывать.

– Она останется такой, пока будет связана? – спросил я.

Госпожа не ответила. Она лишь молча смотрела.

– Как-то не хочется, – пояснил я, – чтобы она превратилась в какое-нибудь желе и протекла сквозь веревки, как только я отвернусь.

Мне кажется, ее стоило бы запихать в большой кувшин. С крышкой. Жаль, что у меня его нет.

– Едва ли она способна что-либо натворить со связанными руками и заткнутым ртом, – откликнулся Костоправ.

– Может, отрубить ей пальцы?

– Думаю, она будет вести себя хорошо. До поры. Правда? – обратился он к Душелову. Та промолчала.

Она уже справилась с удивлением и растерянностью.

Я начинал улавливать эманации расчета и странного лукавства, словно она предвкушала нечто забавное.

– Вы тут все корчите из себя невесть каких умников, – заявил Бадья. – Может, кто-то подумал, что с ней делать дальше?