Сари взяла нашего сына на руки, и он тут же, с весьма довольным видом, припал к груди.

Вижу, чего тебе хочется, малыш.

Тобо открыл глаза. Один глаз из-за плеча Сари смотрел прямо на меня. Он отпустил грудь, перевел дыхание и завопил. Голосок у мальца был что надо.

Немедленно к Сари заявился жрец.

– Что происходит? – спросил он. – Почему плачет ребенок? И с кем это ты шепталась?

– Сейчас же убирайся, – отрезала Сари, – ты не имеешь права здесь находиться.

Жрец не без труда оторвал взгляд от ее груди. Он стал извиняться, но его искренность вызывала сомнения.

– У ребенка пучит животик, – сердито сказала Сари – а разговариваю я с ним. Это единственная возможность поговорить с разумным человеком.

Ну не прелесть ли она после этого.

Я удалился, сделав перед этим все возможное, чтобы запечатлеть поцелуй на ее шейке, и чувствовал себя при этом счастливым, насколько может быть счастлив мужчина в моем положении. Я знал, что мои жена и сын живы, здоровы и любят меня. Многие солдаты нашего Отряда знать не знали, что стало с их семьями, хотя, по правде сказать, большинство из них это не беспокоило. Парни, привязанные к домашнему очагу, ушли, когда всем таглиосцам было позволено вернуться домой.

Небо было затянуто тучами, в дельте царила тьма, и мне не сразу удалось найти дорогу в Таглиос.

Там я провел немало времени, обследуя дворец и важнейшие храмы, но важных сведений раздобыл мало. Без Копченого я был ограничен рамками реального времени, а оно было слишком поздним для того, чтобы проводить совещания и строить козни. Не спали только жрецы Ночных Богов, но они не плели интриги, а готовились к какому-то ночному обряду.

Будь я предусмотрительнее, мне следовало бы лечь спать пораньше, в то время, когда большинство людей, включая и наших недругов, бодрствует. В нынешних же обстоятельствах я не узнал почти ничего нового, за исключением того, что гонения на друзей Отряда распространились на все территории, присоединенные к Таглиосу нашими усилиями. Правда, эти гонения были несопоставимы со злобным преследованием, какое претерпели мы со стороны Душил. Никто из наших сторонников не погиб. Чиновники по большей части отделались тем, что лишились своих постов, и лишь некоторые угодили за решетку. Радиша предпочитала обходиться без кровопролития.

Впрочем, все полученные мною сведения являлись обрывочными и скудными.

Могабу найти не удавалось. Равно как и ни одного из наших блудных колдунов. Впрочем, я особо и не напрягался. Несколько больше усилий было посвящено поискам дочери Костоправа.

Где бы она ни находилась, сейчас она осталась одна. Что открывало определенные возможности.

Разыскивая девочку, я заодно пытался обнаружить свидетельства того, что же стало с настоящим Дремой. В чем также отнюдь не преуспел. Правда, наткнулся на доказательства того, что моя слепота не была случайной.

Я парил над склоном, всего в нескольких милях от бывшей пещеры Душелова. Хотя в распоряжении этой ведьмы имелся ковер Ревуна, она едва ли стала бы удаляться от нас на значительное расстояние. Гора была изрезана множеством небольших каньонов и расщелин. Я нырял в каждый из них, пытаясь углядеть дитя или какой-нибудь знак человеческого присутствия. Например, костер. Сомневаюсь, чтобы девочка могла существовать без огня.

Огня я не нашел. Я нашел своего коня. Думаю, что своего. Я углядел его лишь мельком, но мне показалось, что он почувствовал меня и попытался подать знак. Немедленно остановившись, я вернулся назад и ничего не нашел. Не видел, не слышал, не ощущал. Вокруг было пусто.

Ну и ладно. Я имел представление о том, где это место находится. И мог рассказать Костоправу, который, если захочет, может послать солдат и велеть им обшарить каждую щель.