— Ох, валите давайте. Бесстыдницы!
Мы отошли в гостиную, сели на диван, и пришлось мне кратко обрисовать сестре свой портретный вояж. Уже через несколько минут Настя весело хихикала, и, уткнувшись мне в плечо, утирала слезы. Вокруг нас с радостным лаем носился Берс.
Пятеро заново одетых в платья с передниками горничных выстроились перед нами и удивленно хлопали глазами. Кажется, девочки только что поняли, кого умудрились поймать в коридоре…
Одна из них держала в руках поднос с только что заваренным чаем. Ее руки еле заметно дрожали, а чашка немного дребезжала.
— Так, Настя возьми себя в руки. На мне ни царапины… — сказал я, когда Настя по третьему кругу принялась мять мне бока. — Да хватит уже меня щупать! Я всего лишь пришел познакомиться с дедушкой, правда, а эти… Вот коньяк!
Да, если не считать содранной этикетки, императорский подарок был цел и невредим.
— Дедушка плох… Очень плох… — сказала сестра и потянула меня за рукав. — Пошли…
Мы поднялись с дивана, и Настя повела меня по коридору. За нами тут же намылился Берс и одна из служанок — с подносом, естественно!
— Что с ним? — спросил я, когда мы поднялись на третий этаж.
— Не знаю, — отозвалась сестра, хлюпая носом. — Он просто упал и больше не поднимался. Он изредка приходит в сознание, но чаще всего он просто… Жуть в общем…
Мы подошли к высоким дверям и прислушались.
— Давай сначала я, — сказала сестра и, аккуратно юркнув за дверь, скрылась внутри.
Мы с горничной остались вдвоем.
— Ваше благородие, — произнесла она. — Прошу нас простить. Мы просто выполняли приказ, а его сиятельство строго-настрого приказал уничтожать всякого постороннего, кто попытается проникнуть в дом…
— Суров дед Саблин, — хмыкнул я. — Настя, похоже, пошла в него. Да прекрати ты так трястись!
— Мы вас не поранили?
— Ерунда. Меня и не так отделывали. Кстати, меня зовут Евгений.
Горничная удивленно заводила глазами, а потом залилась краской.
— Рита, — сказала она и протянула мне поднос.
— Очень приятно, — сказал я, взял чашку и выпил.