Она зевнула и тихонько рассмеялась.

— Зачем я тебе все это рассказываю?

— Может, чтобы от этого избавиться. Теперь полегче?

— Ага. Немножко.

Потом Габи долго молчала, и Сирокко решила было, что она уснула, но оказалось, что нет. Габи заворочалась, еще теснее прижалась к Сирокко и снова заговорила.

— У меня было время взглянуть на себя со стороны, — начала она, слегка глотая слова. — И я себе не понравилась. Тогда я призадумалась о своей жизни. Раньше меня это не беспокоило.

— А что в тебе было не так? — спросила Сирокко. — Лично мне ты вроде как нравилась.

— Правда? Не знаю чем. Ну да, конечно, голова из-за меня ни у кого особенно не болела. Я сама о себе заботилась. Но что еще? Чего во мне было хорошего?

— Ты очень здорово справлялась с работой. Мне от тебя больше ничего и не требовалось. По работе ты самая лучшая — иначе бы тебя в эту команду не выбрали.

Габи вздохнула.

— Ну да. Только что-то не греет. Понимаешь, чтобы добиться таких результатов в работе, я пожертвовала чуть ли не всем, что делает человека человеком. Я же говорю, у меня там настоящая переоценка ценностей вышла.

— И что ты решила?

— Во-первых, я завязываю с астрономией.

— Да ты что?

— Нет, правда. Да и что в ней теперь толку? Нам отсюда уже не выбраться — а на звезды с Фемиды не посмотришь. Все равно мне пришлось бы искать другое занятие. И потом — ведь не так сразу все решилось. Времени для раздумий было даже больше, чем нужно. Знаешь, ведь у меня в целом свете нет любимого человека! Даже друга или подруги!

— Я твоя подруга.

— Нет. Я не о такой дружбе говорю. Люди уважали меня за мою работу, мужчины желали меня ради моего тела. Но я никогда не могла завести друга — даже в детстве. Того, перед кем можно душу раскрыть.

— Это не так сложно.

— Надеюсь. Потому что теперь я стану совсем другой. Я хочу показать людям, какая я на самом деле. Причем впервые — потому что я сама себя только теперь по-настоящему узнала. И я хочу любить. Хочу о ком-то заботиться. И похоже, это ты. — Она подняла голову и нежно улыбнулась Сирокко.

— Ты о чем? — спросила Сирокко и слегка нахмурилась.