— Так или иначе... — сказал Эван, — уже темнеет. Думаю, если ты останешься, надо бы принести тебе поесть. Ты, наверное, голоден.

Ашер потряс головой. Тошнота уменьшилась, но заталкивать в себя еду ему всё ещё не хотелось.

— Можно я приму душ? — может, если он тщательно вымоется, ему полегчает. Он совсем не хотел, чтобы запах крови передался от нему к Эвану.

— Да... конечно. Вот дверь в ванную, — Эван кивнул на противоположную стену. — Полотенца и всё остальное найдёшь там. Я принесу закусок и ещё чего-нибудь к тому времени, как выйдешь.

Нет, никакой еды. Но Ашер не смог отказать ему. Может, когда он выйдет из ванной, он сможет что-нибудь съесть? Поэтому он кивнул, подошёл к двери в ванную и остановился.

— Эван?

Эван остановился, проведя рукой по волосам.

— Да?

Ашер посмотрел на свою руку, лежащую на ручке двери.

— Даже если не принимать в расчёт всё, что произошло с Микки... — он запнулся. Эван ждал. — Я всё равно выбираю тебя…

Он не мог подобрать других слов. Но он сделал свой выбор, возможно, задолго до того, как признался в этом самому себе. Он хотел быть с Эваном, даже если при этом он должен был обрубить все нити, которые связывали его с Вивиан. И начать с начала.

Эван отвёл взгляд.

— Давай жить сегодняшним днём, Ашер.

Либо Эван не доверял ему, либо был в нём больше не заинтересован и не хотел задеть его чувства — Ашер не знал, но ответ Эвана так или иначе ранил его. Отказ есть отказ, в какой бы форме он ни был. Он кивнул, открыл дверь и проскользнул в ванную, не сказав ни слова. Он не хотел показывать, как ему больно. Реальность и так была слишком болезненной.

Ванная была огромна. В неё вело ещё две двери: одна из коридора и другая, предположительно, из другой спальни. Из спальни Сэм, наверное. Он закрыл все двери, кроме той, что вела в комнату Эвана. Ему было неловко мыться в чьём-то чужом доме, но как только он снял с себя всю одежду, ему стало лучше. Он почувствовал себя менее подавленным и грязным.

Он пустил настолько горячую воду, насколько смог вынести. Когда вода обожгла его кожу, он с шипением втянул в себя воздух. Он до крови расцарапал кожу, пытаясь отскрести её, и не успокоился, пока не стал на столько чистым, насколько это было вообще возможно, не утонув при этом в пене. Он прислонился к стене головой, а струи воды били по его напряжённым спине и плечам.

Дверь ванной открылась и закрылась с тихим, но отчётливым щелчком. Он замер, прислушиваясь. Дверь душевой кабинки открылась, и Эван, не сказав ни слова, вошёл внутрь. Ашер зажмурился. На его плечо опустилась рука. Почему он делает это? Дотрагивается до него и уходит. Это сводит его с ума.

Затем руки Эвана обвились вокруг него, и все жалобы утихли. Ашер резко втянул в себя воздух. Он откинулся назад, наслаждаясь близостью Эвана. Он чувствовал каждый изгиб и угол, каждый мускул его тела. Кожа соприкасалась с кожей. Это исцеляло и ранило одновременно. «А как же твои слова о том, что надо “жить сегодняшним днём”?» — хотел спросить он, но это бы всё испортило.

Руки Эвана гладили его живот, поднимаясь выше — к рёбрам, груди... Проводя по линиям его тела в такой «эвановской» медленной и осторожной манере. Губы Эвана так маняще коснулись изгиба его шеи, что он не смог больше сдерживаться, развернулся к нему и обнял Эвана за плечи. Их губы встретились в кратком и невинном поцелуе, а затем — ещё раз — в поцелуе долгом и страстном. Эван прижал его к холодной стене, и это было потрясающе.

Эван запустил пальцы ему в волосы. Ашер закрыл глаза и полностью отдался прикосновениям и звукам. Вода. Дыхание. Жар. Покрывая поцелуями его шею, Эван зубами коснулся пульсирующей артерии, а затем провёл языком по впадине между ключицами, слизывая задержавшуюся там воду. Ашер судорожно вздохнул. Эван поморщился, и он понял, что его ногти впились в плечи Эвана. Он ослабил хватку и сконфуженно провёл пальцами по оставшимся следам на коже. Эван улыбнулся, не отрывая губ от тела Ашера.