- Не хочешь Гарика? – соизволила испросить Жениного мнения Антонина Васильевна.
- А есть еще варианты? – в тон ей поинтересовалась Женя.
- Ну а сосед наш новый! Как на тебя смотрит! Я такой голодный взгляд только у дуры Марты и видела! – и баба Тоня снова ткнула пальцем в кошку, а та, обрадовавшись, что на нее обратили внимание, протяжно взвыла. Жрать-то так и не дали.
Одновременно с кошачьим воем раздался вой из квартиры на первом этаже. Бухан не своим голосом вопил: «Где топор?! Ты, гадина, куда топор дела?!»
Женька ошалело воззрилась на окна соседей, позабыв и про Марту, и про предлагаемых вездесущей Антониной Васильевной женихов.
- Что у них там? – спросила она соседку. – Буханов до горячки допился?
- Да нет, вроде, трезвый, - покачала головой баба Тоня. – Он когда пьяный – букву «р» плохо выговаривает. Про Кларкиного Филиппыча узнал, вот и сходит с ума.
В подтверждение ее предположения из окна снова раздался крик Бухана: «Зарублю обоих! Топор где?»
- О господи, - выдохнула Женя, - надо ж сделать что-то.
- Да не зарубит он никого, - отмахнулась Антонина Васильевна. – Это ж Бухан, он и мухи не обидит.
И тут раздался треск, шум, гвалт. Зазвенело битое стекло, дождем посыпалось на асфальт, а мимо Жени и бабы Тони пролетела табуретка, выпущенная из окна квартиры на первом этаже, да грохнулась наземь, едва не угодив в прикрытый сейчас новехонький фонтан, который намеревались пафосно открыть в мае. Антонина Васильевна с великого перепугу аж подпрыгнула, а потом быстро оттеснила Женьку от греха подальше в противоположный угол крылечка, откуда обстрелы с позиции разбушевавшегося обманутого супруга не страшны, и выдохнула:
- Ах ты ж, опять кино пропущу! Тут стой, Евгения! Полицию вызывай, а я по квартирам, вдруг мужики есть! Его вязать надо!
- Отца нет, - испуганно всхлипнула Женя, - уехал на несколько дней.
Она принялась искать телефон, который, как и положено, именно теперь затерялся среди прочего содержимого сумки. И вдруг почувствовала, как ее словно обдало горячей волной, а руки, продолжавшие шарить в поисках трубки, теперь отчаянно дрожали. Заставляя себя дышать, Женя не поднимала глаз. И без того точно зная, чей взгляд кружил ей голову и лишал сил.
Вечером воскресного дня стоял на собственном балконе собственной высотки
Сентябрь предыдущего года, «Золотой берег»
Чувствуя себя напрочь лишенным сил и желания куда-то нынче тащиться, Роман Романович Моджеевский вечером воскресного дня стоял на собственном балконе собственной высотки и курил. За последние пару суток он столько выкурил, что ему начинало казаться, будто у него даже вены и кровь пропахли сигаретным дымом. И слегка кружилась голова, но последнее, возможно, от усталости. Он не спал две ночи подряд, а дневные часы проводил в офисе, но не дома. Нервная система не имела возможности перезагрузиться. Или оттого и не перезагружалась, что он слишком сильно устал и продолжал двигаться по инерции?
Стрелки на циферблате показывали шесть вечера. Через час ему надо быть в форме и улыбаться. А он, мать его, с трудом стоял на ногах. И скалился собственному отражению на глянцево-черном портсигаре – Борисыч подарил.
Когда балконная дверь за его спиной открылась, он этого не услышал – ощутил всем телом шевеление воздуха. А потом ноздри напряглись, крылья носа раздулись, втягивая аромат вошедшей женщины.
Шаги по мягкому ковровому покрытию тоже были не слышны. И не давая ему ни мгновения передышки, к его спине прижалось тонкое женское тело, а обнаженные руки скользнули вдоль талии, обжигая сквозь ткань рубашки. Роман выдохнул дым с хриплым отзвуком и резко обернулся, не позволяя себе отступить хоть на шаг. Взгляд его придирчиво заскользил по ее фигуре, оценивая. Но это все ширма, притворство, в действительности, кроме лица вошедшей, его не интересовало ничего.