Покачав головой, я привычным жестом поднесла руку ко лбу и ответила, надеясь, что употребила верное слово:

- Не понимаю.

Айгер продолжал говорить, все с той же злостью. Видимо, это означало: ты можешь обманывать кого угодно, но только не меня. Я знаю, что ты притворяешься.

В конце концов я перестала пытаться что-то понять. Просто слушала его голос. Даже так – раздраженно, сердито – он звучал музыкой. Теперь, когда перед глазами уже ничего не расплывалось, образ сложился полностью. Я смотрела на него и молила взглядом: поверь мне, я правда не понимаю. Что бы я ни сделала… что бы ни натворила Юниа, мне об этом ничего не известно.

Встав, Айгер в сердцах толкнул ногой табурет и отошел к той стене, где под потолком было прорублено маленькое окошко. Свет падал на его лицо, отчетливо выделяя каждую черту. В горах на нем был просторный плащ, но сейчас одежда выгодно подавала фигуру, высокую и стройную. Что-то вроде кожаного колета, коричневого со сложным узором, узкие бежевые штаны и черные сапоги до колена - все это подчеркивало широкие плечи, тонкую талию, узкие бедра и крепкие мускулистые икры. Если бы это был мужчина моего мира, я бы сказала, что мы примерно ровесники. Но как все обстояло с возрастом здесь?

Он напряженно размышлял о чем-то, потом, бросив на меня еще один жесткий взгляд, подошел к двери. Я слышала, как он разговаривал с Гертой, и та что-то объясняла, словно оправдывалась. Потом она вошла и снова села рядом со мной – взволнованная, растерянная.

- Айгер – кто это? – спросила я.

Перебрав все предметы в комнате, все части тела, некоторые действия – в общем, все, на что я могла указать пальцем, мы с Гертой перешли к более сложным понятиям. Я научилась спрашивать: «кто это?», «что это?» и «что такое?». Поскольку Герта не могла объяснить мне так, чтобы я поняла, мы стали использовать рисунки. Она принесла что-то вроде отполированной белой пластины из непонятного материала, на которой можно было писать и рисовать прикрепленным на шнурке черным грифелем. Потом все это легко стиралось влажной тряпкой. У Герты был настоящий талант: всего парой-тройкой штрихов она рисовала картинку к каждому незнакомому мне слову или понятию.

- Айгер – тарис, - глаза у нее расширились так, что она стала похожа на сову.

- Что такое тарис?

Несколько черных штрихов на доске: человечек в кресле, на голове корона.

Мамочки… Король! Ну, или что-то в этом роде, не принципиально. Кто же тогда я… кем же была Юниа, если на ее поиски в горы отправился сам король? Королева?! Ничего другого мне в голову не приходило. Платье, в котором я себя обнаружила, было более чем богатым, на пальцах – несколько колец с крупными камнями и одно, на среднем пальце левой руки, без камня, с волнистым узором.

- Кто я?

Герта удивилась еще больше.

- Сола Юниа Леандра, - ответила она с недоумением, но я настойчиво повторила:

- Кто я?

На доске появилось изображение мужчины и женщины, которые держались за руки.

- Сола Юниа, - Герта указала на женщину и передвинула палец к мужчине: - Соль Индрис Леандро.

После этого она добавила еще два незнакомых мне слова, которые, судя по всему, обозначали мужа и жену.

Так, ясно. Юниа вовсе не королева, а жена какого-то Индриса. Тогда, выходит, любовница короля? Или, может, бывшая любовница? Час от часу не легче. Пока я не выучу язык хотя бы по минимуму, так и буду блуждать в потемках.