- Он был уже очень… немолод, - по тому, как деликатно она выразилась, я сделала вывод, что Индрису должно было быть лет триста, не меньше, и все-таки расхохоталась.

Я продолжала хохотать, пока Мира помогала мне выбраться из ванны и растирала докрасна плотной тканью. И пока укладывала меня на раскладной стол, застеленный простыней. И даже пока покрывала мои ноги и подмышки слоем теплого воска. И только когда она принялась выдирать отросшие за три месяца волосы, мне стало не до смеха. Мелис хоть и смягчил боль, но она все равно была адской.

- Послушайте, а может, не надо? – заскулила я, когда Мира перешла к интимной области. Крохотный участок мозга, до которого мелис не добрался, генерировал мысли, что можно просто послать их обеих по известному адресу, но почему-то не получалось. – В конце концов, у меня же нет мужчины. Зачем мне это?

- Разве угадаешь, когда может приключиться мужчина? - усмехнулась Райна, то приближаясь ко мне с границ мира, то снова удаляясь со скоростью света. – Ты женщина еще молодая, красивая. К тому же вдова. Почему бы не порадовать себя?

- И часто я так себя… радовала? – поинтересовалась я, от боли втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

- Случалось, - донеслось откуда-то издалека.

- Тогда скажи, - теряя над собой остатки контроля, спросила я, когда ее в очередной раз принесло ко мне, - ты знаешь мужчину, у которого глаза разного цвета? Один голубой, другой карий?

- Нет, не знаю, - ответила она.

Слишком быстро ответила. И, прежде чем Райну снова увлекло к границам мироздания, я успела заметить, как испуганно расширились ее зрачки.

16.

Я лежала на кровати в одной рубашке и злилась. Стекла в окнах дребезжали от порывов ветра, дождь лил все сильнее. Время едва доползло до обеда, а тьма стояла такая, словно уже наступил вечер.

Как только экзекуция закончилась, я выставила и Миру, и Райну, хотя вопросов к последней у меня было еще множество. Но зато стоило действию мелиса ослабеть, раздражение подошло к красной черте, и мне необходим был тайм-аут.

Несмотря на холодную мазь с острым запахом, которой намазала меня Мира, все избавленные от растительности места отчаянно жгло и саднило. Я чувствовала себя заживо ощипанной курицей. И главное – не могла понять, почему на это согласилась. Зачем оно мне понадобилось – здесь и сейчас? Так принято у знатных дам Илары? Или это была личная привычка Юнии, которая, как отвратительно выразилась Райна, часто себя радовала… мужчинами?

Меня передернуло. Вот, вроде бы, и не прозвучало ничего такого особенного. Я вообще не относилась к тем нежным барышням, которые падают в обморок от слова «член». Но то, как она сказала про эти… радости, с какой улыбочкой и интонациями… Судя по всему, дама, в тело которое меня занесло неведомым ветром, была той еще потаскухой, а замок использовала как дом свиданий – подальше от людских глаз. И в этом свете выражение «грязная тварь», услышанное ею на собственной свадьбе, заиграло вдруг новыми красками. Откуда мне знать, может, и Айгер у нее был не первым. Может, она всех принцев по очереди перебрала, и не только их.

И, кстати, именно Райна воспитала ее такой заразой. Уже одного этого за глаза и за уши хватало, чтобы относиться к ней с недоверием и без какой-либо симпатии.

Я неловко пошевелилась и зашипела от боли. Черт его знает, зачем это нужно было Юнии, но лично у меня имелась веская причина согласиться на эти пытки. Не стоило слишком резко все менять. Да, конечно, оправдание было: чуть не погибла, потеряла память, долго болела. Но далеко не все можно списать на это. Например, изменившиеся жесты, мимику, базовые привычки, которые входят в автоматизм. Я понятия не имела, сохранилось что-то или нет. Возможно, Райна, которая знала Юнию с рождения, уже обратила на это внимание. Конечно, при любом раскладе, вряд ли кому-то пришло бы в голову, что я – не она. Но все равно лучше было не привлекать внимание к переменам в себе.

Я надеялась, мелис вскроет что-то еще из воспоминаний Юнии, но надежды не оправдались. На этот раз он принес только излишнюю болтливость и полную потерю контроля над собой. Я не собиралась спрашивать Райну о мужчине с разными глазами. Это воспоминание Юнии вызывало у меня безотчетный ужас. И все же спросила. Впрочем, определенный плюс, хоть и крохотный, в этом имелся.

Теперь я точно знала, что доверять Райне нельзя. Она соврала. Этот жуткий тип был одним из любовников Юнии. Я все еще путалась и думала о себе то как об Ире, то как о Юнии, но тут, хоть тресни, не могла мысленно сказать «моим любовником». Райна наверняка его знала, раз уж была поверенной всех ее тайн. Однако на мой вопрос ответила, что не знает. Почему? Не в этом ли причина того, что она так настойчиво выспрашивала, помню ли я о чем-нибудь?

И еще одно. Если женщина организовала заговор и где-то на горизонте маячит мужчина, к бабке не ходи – он в этом замешан. Или прямо, или косвенно, но без него не обошлось. Разумеется, у меня внутри зудело, как бы это выяснить, но я понимала: быстро не получится. Надо было переквалифицироваться в паука, который сидит тихонько в своей паутине, наблюдает всеми восемью глазами, анализирует и делает выводы.

Во-первых, вся эта история явно еще не закончилась, и можно было ожидать чего угодно. Во-вторых, что тут вообще делать, в этом замке? Возможность говорить и понимать речь ко мне вернулось. Но я не представляла, как записать слова, которые слышала. Значит, и чтение тоже отпадало. Вязать, вышивать? Возможно, Юниа умела, а вот мне никогда не нравилось – слишком уж скучно. Прогулки вокруг замка, охота? Музыка, танцы? Или, может, фитнесом заняться? Черт, да я тут рехнусь от тоски - без работы, без книг, без интернета. Даже без телевизора, который обычно почти не смотрела.