- Потому что он заполучил его совсем другим способом. Зарождение телесной жизни и ее конец – две стороны одной медали, но сила, которая при этом высвобождается, действует по-разному.
Я поднялась, подошла к камину, остановилась, глядя на огонь. Надо было принять решение. Этого ждал Айгер. И Юниа.
Если она окажется сильнее, я фактически умру. Да, Юниа будет знать шесть ненужных ей языков, имена моих сорока восьми троллей и миллион скандинавских песен и сказок. Она будет помнить о том, как мы со Славой встречали рассвет на крыше общаги и как я защищала диссертацию. Но мне-то что с того? Я провалюсь в сон без сновидений на десятки лет и проснусь после ее смерти уже в ином мире. И это в лучшем случае.
Наверно, Айгеру придется посадить ее в клетку до конца дней. Чтобы не покончила с собой. Или, скорее, чтобы кто-то не свернул ей шею, потому что она тоже не заинтересована превратиться в привидение на веки вечные.
Но если я откажусь и останусь в этом проклятом теле… Что это будет за жизнь? Примириться с тем, что любимый мужчина навсегда останется лишь другом? Терпеть рядом злобный призрак, наблюдающий за каждым моим шагом?
Как говорил мой отец, или грудь в крестах, или голова в кустах.
Айгер сидел, закрыв лицо руками. Я подошла к нему, опустилась на корточки, отвела его ладони от глаз.
- Посмотри на меня, Айгер! Не отговаривай. Пожалуйста. Представь, что ты попал под обвал, и тебя парализовало. Есть средство, которое может исцелить, но ты можешь умереть. А я скажу: нет, лучше ты будешь всю жизнь лежать. Долго-долго.
- Разве это можно сравнивать? – он покачал головой, и в его глазах я увидела ту же боль, что и в тот день, когда он приехал в тюрьму для встречи со мной.
- Можно, Айгер. Пожалуйста, пойми меня. Дело не только в том, что мы с тобой не можем лечь в постель. Я не могу чувствовать себя свободной. Вечно зависеть от Юнии и от Йор… Морбрунга - ну и имя! Зачем мне такая жизнь? Рядом с тобой – но не вместе с тобой.
- Решать тебе, Ирина, - его глаза влажно блеснули. – Решать тебе…
- Надо, чтобы были согласны они обе, - возразил Борггрин.
- И как узнать, согласна ли она? – я невольно обвела зал взглядом, как будто могла увидеть Юнию в углу или под высоким сводчатым потолком.
Остановив меня жестом, он замер, словно вслушиваясь во что-то.
- Я могу слышать ее. Она согласна. Дело за тобой.
Обняв Айгера, я поцеловала его. Такой долгий, жаркий поцелуй… возможно, прощальный. И промелькнуло соблазном: может, он прав, может, даже так лучше, чем никак?
Нет. Или все, или ничего.
- Я согласна.
- Пойдем со мной, - Борггрин встал с кресла и направился к двери. – Тарис Айгер, останься здесь!
Я шла за ним длинными извилистыми коридорами – такими же, как в Леандро. Напомнило, как нас с Эйрой вели на суд, где должны были приговорить к смертной казни. Правда, тогда у меня практически не оставалось надежды, а сейчас все смахивало на русскую рулетку с револьвером, у которого пусты четыре из восьми камор.