– Я хотел задать тебе простой вопрос. Очень простой. Ты не против?

– Нет, конечно, хоть десять.

– Десять? Благодарю, Кислый, мне импонирует твоя щедрость. Итак, все, в кого я ни ткну пальцем, прекрасно знают, что я ни при каких обстоятельствах не связываюсь с женщинами и детьми. Вообще-то я много с чем не связываюсь, но эти два предельно простых правила запомнить легче всего. Ты со мной согласен?

– Само собой, у нас каждая собака знает, что у тебя принципы.

– Вот именно – принципы. Так ответь мне, Кислый: зачем вы меня так настойчиво искали, доставали со всех сторон, нервы трепали, на друзей моих давили, уговаривая разобраться с этой девочкой и человеком, который ее защищает?

Жирный пискнул истязаемым садистами бурундуком и стал выглядеть еще более жалко, чем прежде, что до этого казалось невозможным. Чуть ли не пуская крокодильи слезы, он, шумно втянув в себя сопли, торопливо заканючил:

– Ну зачем ты так, Гроб, я ведь тут ну вообще ни при чем, ты же сам знаешь.

– Да, знаю. Но понимаешь, мне необходимо с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь из вас. Для меня это важно. Так уж получилось, что Скат умер. И Султан тоже покинул наш мир. С Черняком нехорошо получилось, я не сумел сдержать в себе негативные эмоции, раздражал он меня, не люблю прилипчивых и одновременно лживых. Да и что мне еще оставалось, ведь без этого получается, что я будто в гости на блины сюда зашел, даже не тронув никого. В принципе можно было вместо него убить тебя – не такая уж дрянная идея, но Черняку голову уже не вернешь, так что отвечать придется именно тебе. Или ты против?

– Гроб, как брата тебя прошу, давай по-человечески разберемся, ну вот при чем здесь я? Ты же знаешь, я у них ни разу не при делах, я просто Нагану много должен. У них, в Полисе, на барыгах все держится, там система такая, что всех на бабки ставят, а потом досуха доят. Если попал на бабло, делай то, что говорят, вариантов вообще нет. Вот и получается, что Наган мне говорит, я делаю. Скат человек Нагана, и Султан тоже, они мне сказали, что я должен здесь туман ставить, ну я и ставлю по восемь раз в день. Я ничего другого не делаю, только кисляком занимаюсь. Ведь это все, что я умею. Вот какой с меня спрос? Гроб, на мне только туман, я вообще знать не знаю, что тут у вас за дела, мне никто ничего не рассказывает.

– Знаешь, Кислый, я не могу не согласиться с твоими доводами. Скажу больше, ты мне симпатичен. Нет, об уважении не может быть и речи, но твой талант полезен, а мне нравятся талантливые люди. Когда-нибудь ты можешь дорасти до того, что сумеешь останавливать орду, такие, как ты, очень нужны людям, их, по возможности, следует беречь, поэтому я сейчас изо всех сил стараюсь не запачкать твоим жиром стены и пол. Однако, должен заметить, я крайне недоволен тем, что при всей моей репутации люди, стоящие над тобой, обратились ко мне с крайне недопустимым предложением. Также мне не понравилась настойчивость, с которой они пытались заручиться моим согласием. Складывается впечатление, что они слегка забылись, а тех, кто настолько забываются, я наказываю, не считаясь с последствиями. То, что ты человек Нагана, известно всем. Многим полезен твой дар, но твой хозяин не позволяет им пользоваться посторонним, он несговорчивый единоличник. Мне известно чуть больше, чем всем, я знаю, что именно Наган затеял то, что я считаю недопустимым. Он привлек меня к делу, не считаясь с моими принципами. Отсюда объясняется то, что у меня возникло справедливое желание – убить Ската, убить Султана, убить всех людей Нагана, включая тебя, и самого Нагана тоже убить. Уверен, что, придерживаясь такой линии поведения, я в максимально доступной форме смогу напомнить потенциальным заказчикам моих услуг, что существуют принципы, перешагнуть через которые я не могу. Ты ведь со мной согласен?

– Ну Гроб… ну Гробушек… Ну не надо. – Толстяк после речи наемника расклеился до состояния выброшенной на берег медузы.

– Мне и самому не всегда нравится то, что я делаю, но если другого выхода не вижу, я не иду против судьбы. Единственное, что может изменить мое решение, – это появление в деле новых обстоятельств. Намек на них я получил, общаясь с этой милой девочкой и ее невоспитанным приятелем. А теперь мне надо получить ответы от ее лучшего друга, я ведь именно ради этого столь настойчиво добивался встречи с ним. Карат, речь идет о тебе.

– Я понимаю, кто ее лучший друг.

– Это хорошо, что у вас такое взаимопонимание. Кто, по-твоему, заказчик?

– Бирон, – не задумываясь, ответил Карат.

– Вот как? Изначально я полагал, что эта затея лежит целиком на совести Нагана.

– Я этого Нагана, считай, не знаю и в суп ему не плевал, ему нет смысла желать мне смерти. Даже если что-то недопонимаю и какой-то смысл есть, он бы попросту меня убил, без цирка со съедением мертвяками.

– Изучая всю доступную информацию, я тоже заподозрил, что на самом деле он всего лишь исполнитель, а заказчиком является Бирон. Я разносторонний человек, в том числе у меня есть дар ментата. На мой прямой вопрос Наган ответил, что заказчик именно он и оплачивает заказ из своих средств, не обращаясь за помощью к Бирону. Наган сказал правду, в этом сомнений нет. Затем я слегка перефразировал вопрос, поставил его чуть иначе. Это важный момент, потому что помогает избегать недомолвок и увиливаний от правды. Наган вновь подтвердил, что заказчик именно он, и также посетовал на то, что это дело сильно бьет по его кошельку. У меня нет сомнений в том, что он говорил правду. Поэтому я спрошу тебя еще раз: кто вас заказал?

– Бирон, – все так же, не задумываясь ни на миг, ответил Карат.

Выждав паузу, Гробовщик чуть изменившимся, приглушенным голосом уточнил: