– Никогда такого не встречал, – пробормотал некромант, с недоумением дотрагиваясь до прохладного лба незнакомца. – Чтобы душа покидала живое тело…

Получив возможность получше рассмотреть больного, Дьюар понял, что тот никто иной как полуэльф – заостренные кончики по-человечески коротких ушей выдавали примесь чужой крови, однако слишком слабую, чтоб проявиться как-либо еще. Запавшие щеки покрывала вполне человеческая щетина, и ни одного родового рисунка, традиционного для детей лесов, не виднелось на коже.

– Что это ты делаешь? – с лица девушки, выглянувшей из кухни уже с подносом, медленно сползло радушие, сменяясь беспокойством. Она забыла и про поднос, резко отставленный на ближайший стол, и про гостеприимство, бросившись вперед почти бегом.

– Имрил… Ему что, стало хуже? – быстро обойдя отступившего Дьюара, девушка присела на колени около безвольно обмякшего тела, прикоснулась ладонью к жилке на шее и тут же сделала охранный знак правой рукой, заметно побледнев.

– Он жив, – заметив ее замешательство, пояснил Дьюар. – Пока жив, но я раньше не видел такой болезни.

– Разве ты лекарь?

Ее напряженный взгляд на миг тронула надежда, едва-едва прикоснувшись голубиными крыльями. Дьюар покачал головой, и девушка вновь понурилась, хорошенький рот предательски исказился, сдерживая скорбный стон.

– Мой наставник – маг, и о болезнях он знает много, – вырвалось само собой. – Если расскажешь побольше…

Слишком поздно он прикусил язык: она уже поверила, уже немного воспряла духом, и вновь рушить ее ожидания было бы преступно.

– Там его комната, – кивнув на узкую дверь, сообщила воодушевленная девушка.

– Помоги оттащить его обратно в постель, и мы поговорим.

Укладывая Имрила на смятый топчан в крошечной, хотя и на удивление обжитой комнате, Дьюар все украдкой поглядывал на собеседницу, пытаясь уловить в ней тот образ, похожий на маленькую птичку, который померещился ему в самом начале, когда девушка только выглянула из кухонной. Она уже отряхнулась от муки и разрумянилась от печного жара. Она была еще так юна – наверное, младше него самого – что все чувства ясно отражались на ее лице.

Она потупилась, когда наконец закончила хлопоты и уселась напротив Дьюара, и еще некоторое время теребила в руках подол фартука, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом.

– Странно, что ты не слышал о нашей беде еще по пути в Эдорию, ведь мало какой дом в городе она обошла стороной. Некоторые жрецы утверждают, будто это гнев Магдары, павший на наши головы, но я думаю, что Пресветлая не стала бы столь жестоко наказывать детей… – голос ее все же надломился, хоть начинала она вполне бодро. – В нашу семью болезнь пришла пару седьмиц назад, начиная с Реми. Он мал еще, жар быстро его одолел, уже пять дней вот так же, – она махнула рукой в сторону каморки, – не просыпается, как ни буди. И никто из уснувших тоже. Отец уехал в Лофар, говорят, у тамошних лекарей найдется средство от любого недуга, но до сих пор не вернулся. Теперь вот и Имрил…

Пальцы ее побелели сильнее, сжимая конец тесемки, которой был подвязан фартук, словно это хоть как-то могло помочь удержать страх и горе в себе.

– Наставник, о котором ты говорил, он целитель? Травник? Сможет помочь?

Дьюар вздохнул, засыпанный вопросами. О том, что Лардхельмский чернокнижник, как называли учителя не только в ближайших окрестностях башни, но и во многих отдаленных городах, может практически все, ходили легенды. Сам высокий совет Вассагских островов, оплота магов, признавал, что его способности и знания превосходят всех ныне живущих некромантов, а может быть, и не только ныне… Но вот самоотверженно и бескорыстно помогать кому бы то ни было, пусть даже кровной матери, совершенно точно входило в число тех немногих вещей, на которые он был не способен. Впрочем, высказывать подобные соображения Дьюар не посмел, только покивал для успокоения.

– Думаю, он решил отправиться сюда именно потому, что услышал о вашей беде, – ни капли ни приврав, предположил Дьюар. – И уж наверняка разберется, чем на самом деле вызван недуг.

Теперь настала его очередь погрузиться в мрачную задумчивость, причиной которой было наспех данное обещание. Блестящий надеждой, почти восхищенный теплый взгляд карих глаз, безусловно, стоил этого, а заслуженная благодарность стоила бы всех усилий – Дьюар не сомневался, но неизменно заходил в тупик при мыслях о том, как бы убедить наставника вмешаться.

Он даже отказался от все-таки предложенного завтрака, поскольку теперь кусок в горло не лез – последнее наказание за самовольные решения Дьюар помнил отчетливо, пожалуй, слишком отчетливо для случившегося более года назад.